262

РУССКАЯ живопись.

ству (а также кь музык». Зд%сь онъ переходилъ на чисто нац[оналистическую

точку и подобно тому, какъ онъ самъ въ пресловутую русскую

рубаху, такъ точно онъ требовалъ, чтобъ дома строились непрем%нно съ конь-

ками, а мебель была увьшена полотенцами. Въ музык•Ь онъ быль доволенъ

только тогда. когда слышались такты изъ трепака или „эй ухнемъ“. Стасовъ

устЊлъ даже безм%рно надовсть этимъ в%чнымъ Tpe60BaHieMb русскаго шаблона

и „стасовск1й“ жанръ, заполонивш1й нашу архитектуру и нашу музыку, въ

конц± концовъ прЊлся до тошноты.

Стасовское Tpe60BaHie отъ художниковъ работь въ „русскомъ стиле есть

въ сущности глубокое варварство. Оно обличает-ъ полное какъ

задачъ истиннаго искусства, такъ и художественнаго творчества.

Въ своемъ род% и это есть академизмъ, и даже, быть можетъ, а по

результатамъ, навыное, 60ЈЊе печальный, нежели академизмъ, основанный на

классическихъ каноновъ. Но, какъ многое другое, такъ и эта

пережитая русскимъ искусствомъ, принесла свою пользу, хотя бы въ томъ, что

только съ тЬхъ поръ, какъ эти требован[я стали достоян\емъ явилась

возможность уяснить себ% самую идею о въ искусств% и то

которое эта идея должна им%ть при оцвнк•Ь художественныхъ произ-

Не подлежитъ спору, что не долженъ стараться быть французомъ

или н%мцемъ, корчить изъ себя француза или н•Ьмца. Если онъ будетъ при-

слушиваться кь тому, что въ немъ говорить его порода, его кровь, онъ, на-

скажетъ н%что бол•Ье яркое, сильное и новое, нежели, если онъ

будеть повторять зады того, что говорятъ чу", хотя бы искушен:е было

очень сильно. Съ другой стороны, однако. крайне опасно корчить изъ себя на-

художника. Между т%мъ въ Росс:и, при шовиниз" про-

явившемся за 20, 30 л%тъ, такое „корчанье• стало прямо фаталь-

нымъ, такъ какъ въ силу историческихъ жизненная связь между художни-

комь и народомъ въ большинств% случаевъ бывала порванной. Зачастую для

искренняго челов%ка, родившагося и воспитавшагося въ

формы кажутся несравненно бол%е чужими, нежели западныя, на которыхъ по

крайней онъ выросъ, которыя онъ впиталъ въ себя съ самаго д%тства.

Хорошо сибирякамъ Васнецову и Сурикову или истому москвичу Малютину,

влюбленныжъ въ русское и потому познавшимъ его, творить, сл±дуя своему

вдохновен\ю, прекрасное и въ то же вполн•Ь народно-русское; но требовать

того же отъ вс%хъ русскихъ художниковъ, изъ которыхъ мног1е ничего . рус-

скаго•, кром% только Тоновскихъ церквей, не меньшей

нел%по. Кь тому же избитая пословица о „товарищахъ на вкусъ• ни кь кому такъ

не прим%нима, какъ кь художникамъ. НЬкоторые изъ нихъ прямо чувствуютъ какое

то непоборимое, чуть-ли не отвращен1е кь русскимъ формамъ,

однако изъ этого еще вовсе не сл%дуетъ, что они не обладаютъ тонкимъ худо-

жественнымъ чутьемъ, что они не въ создать что-либо своеобразно

прекрасное.

Д±йствительно, т%хъ художниковъ, у которыхъ сохранилась таин-

ственная связь съ народной эстетикой— огромно. Эти избранники отыскиваютъ

самый языкъ искусства, д%лаютъ искусство народнымъ, общимъ

даютъ своему народу возможность ярче выяснить свое отношен\е кь кра-

сот%. Им•Ья все это въ виду мы именно и привьтствовали въ нашемъ введен1и чисто-

начинан1я московской школы, опыты Васнецова,

Коровина, По;њновой, Головина, Малютина. Однако,

. петербургск1й“ пе-

не прошелъ даромъ для русской культуры, а, напротивъ, того наложилъ