— 33 —

торой овр будетъ в%чно цаиатно. Эта идея, пдоженнаа

на cEuaHie объ одног.Щ30МЪ великангђ, сообщаетъ ска-

3BHiD особенную цжљность, единство и законченность.

Въ малеруссвомъ расвазгђ она выступаетъ еще Р'ђзче,

и подъ ед BdiaHieMb совершенно пзмВнаютсн вакъ самъ

везиканъ, тавъ и окружающая его обстановка. Великанъ

авдщгсн уже не только зла физиче-

сиго, боли, уйчьа, но и зла нравственнаго; обстановка,

въ которой онъ находится, диствуетъ на пришедшаго

герон подавляющимъ образомъ. Образъ стоящаго на

посндкахъ съ адомъ, ножень и петдею въ

рукахъ, вонечно, уже слишкомъ отзываетсн искусствен-

но и оставлнд ць сторонгђ этотъ образъ, должно

сознаться, что въ c..IiDOMb велика.н'Ь малорусской сказки

отвлеченнаго о горгђ выступаетъ

на первый планъ. ЛюдоВдство этого великана зд±сь

явлдетса вакъ бы нагладнымъ поэтичесвяхъ

метафоръ о сворби, ясныающей человгька“. И говора-

щаа голова съВденной жертвы, н великанское ложе изъ

челојческихъ костей, и поюща.я йсни Журба, и на-

вонецъ Злыдни, великана, — все это ука-

зывитъ на страшнаго владыку ничастЩ, постигающихъ

чедойва. Смутно помня, что •веливанъ,

героя, но не допускаа мысли о

неразумнаго человгвва надъ владыкою людсвихъ страда-

свази выводить великана уже с.тђцымъ, вакъ одице-

TBopeHie сЛпой судьбы. Сказочный герой такимъ обра•

зомъ авлается повиннымъ не въ ocrBH.IeHiu великана,

а только въ неразумномъ отыскать неизйдан-

ное имъ горе. Однако, Ароятно, что расказъ объ

великана быль изв±стенъ миоруссамъ. Ча-

з