можно встр%тить наивности и превратныя суждетя въ родђ

того, что, если въ одной изъ двухъ родственныхъ формъ

изйстный звукъ no.IHie, длиннгђе и опредгђленн%е, нежели

звукъ другой формы, то онъ непремТнно

ВМ'Ьс% съ тьмъ и древйе. Тавъ напримћръ, uonbcEia kark,

targ и т. п., по въ гласному, древ-

Ме, нежели имъ краю,

трыб или же кеьркб, пири и т. п.; и вообще, по MH'iHio

Сухэцваго, полугласные звуки, обозначаемые въ вирилщЬ

и глаголиц“Ь тавъ называемыми ералш, представлаютъ, съ

общеславянской точки 8BJeHie св%жее, вторичное,

свойственное только нгђкоторюмъ выродившимся въ этомъ

азыкамъ славянскимъ, между Амь кань именно

азывъ сохранилъ древн%йшее cocT08Bie соотуЬт-

ствующихъ этимъ полугласнымъ звувовъ.

Съ другой стороны, истина въ ЯЗЫЕ'Ь (лингвистическая

истина) есть для Сухэцкаго не самый теоретичес-

выводъ, но самый способъ писать и говорить.

Сухвцкому кажется (1), что для того, чтобы правильно гово-

рить, нужно ходить за сойтомъ въ представителамъ языко-

“xiHia. Поэтому-то онъ, считая себя изсд%дователемъ азы-

и, постоянно ссорился съ другими разнаго рода завонода-

телами явыка о томъ, навь сдТдуетъ писать и говорить:

„чистота“ польсваго языка — вотъ главная Ц'ђль его, впро-

чемъ довольно почтенныхъ, трудовъ. съ санскри-

томъ, зендомъ, литовсвимъ, старославянскимъ и т. д. слу-

жил ему лишь для того, чтобы то-и-дгьло состряпать навое-

нибудь шульмейстеровское правило, а вовсе не для того,

чтобы съ теоретической точки зрЫя объяснить изйстное

безъ того непонятное дольскаго языка.

Задавшись по преимуществу практическими вопросами

и ведя безпрерывную войну съ разными ореографичесвими

привычками и даже съ йкоторыми языка,

въ концгЬ концовъ сталь вертьться все въ одномъ и томъ же

кругу или, другими словами, воду толочь, и не ока-

заль наук\ почти никакой существенной пользы.

(1) Ср., между прочииъ. Zagadnienia hzyka polskiego etc.,

стр. 51.