М У З Ы К ЯЛ Ь Н ЯЯ ЛЕТО ПИС Ь

125

ГлинКа не был создан для продолжителЬнЫх, обещающих

пЫшное развитие, душевно-содержателЬнЫх и духовно-значи—

телЬнЫх любовнЫх отношений.

Еще менее бЫл он создан для любовной диалеКтиКи, отяг-

ченной болезненной психологией, надрывом и взаимным мучитель

ством. Он бЬл мало расположен вниКатЬ и вчуствоватЬся в

психологию женсКой души. Достаточно было огорчения, выз-

ванного продолжителЬнЫми упреКами со сторонЫ Керн, чтобы

идеал его рушился.

Об идеале этом в его будничных разновидностях мы мо-

жем до неКоторой степени судитЬ по многочисленнЫм КратКо-

временным увлечениям и связям ГлинКи. Их можно разбитЬ на

две группы. К одной относятся те случаи, в Которых женсКий

элемент играет роль необходимого дополнения в повседневном

бЫту ГлинКи, в особенности, Когда он с головой оКунается в

жизнЬ и быт оКружающих его милых его сердцу народностей.

Примером могут служитЬ неКоторЫе испансКие женщины.

ЖизнЬ в Испании б)ила 6bl для ГлинКи явно неполной, лИшенной

ярчайшего штриха, если бЫ он, вдыхая отКрЫтой грудЬю аромат

испансКой жизни, не изведал в этой стране женсКих ласк, не

познал 6bl чувственно-эротичесКой прелести испансКих жен-

щин. 1)

ИспансКий отдел „дон-жуансКого списКаи ГлинКи заКлючает

в себе несКолЬКо женсКих имен, по существу нам решителЬно

ничего не говорящих: это женщины — все рядовые и

В Мадриде ГлинКа „волочился“ за Романо Гонзалес. Ь Гранаде

„завел пропажу или пристанище“ у КаКих-то барЫнЬ, с Кото-

рыжи его познаКомил испанец дон-ФранцисКо. В. СевилЬе Глин-

Ка пробовал „беседоватЬ через решетКу" (ре1аг la pava)c одной

приглянувшейся ему барышней, но без успеха. „Я вознагрождал

неудачу с неутешной вдовой из Кордовым, — юмористичесКи при-

бавляет он (ЗаписКи, стр. 211).

1) В. П. Боткин, побывавший в Испании приблизительно в те же годы. что и Глинка. в свовх пре—

восходных „Письмах об Испании“ так передает впечатление от испанских женщин: „Здесь (на народных

танцах) можно любоваться и на мадридских, это здесь то же, что в Париже гризетки. но увы, вытесняется

французским влиянием: это тип, уже исчезающий, но в высшей степени оригинальный, исполненный строй-

ого соединения прелести и буаной дикости, целомудренной красоты фори и откровенной наглости про.

исходящей не от разврата, а стремительно вспыхивающих страстей. не знающих себе никакого предела.

Это природа во всей своей целости. Лица их почти все бледно-коричневые, взгляд больших черных

глаз смелый и удалой. Массивная коса, собранная в один огромный узел, слегка прикрыта мантилий;

короткое платье... (стр. 54).

«Эти Мурильевские ' головки с нардом или жасмином в великолепных волосах, осващенные луною.

производят впечатление обаятельное; ночной запах цветов, особенно нарда, страшно раздражает нервы:

надобно быть здесь среди этой жаркой ночи, освежаемой фонтанами. ходить между этими толпами

золотисто-бледных женщин, одинаково одетых в черное, одинаково покрытых черными кружевными ман-

тильями, видеть эту яркую, живость физиономий, этот африканский блеск глаз, сверкающих из-за веера,

наконец, дышать воздухом напоенным нардом и жасмином из этих волос, словом, надобно испытать одну

такую ночь, — чтобы понять все очарование Севильи“, стр. 195.