3)

Н;

51

знакомь не только нев±жества, но и дурного тона.

Вольтерь сталь моднымъ писателемъ. Стать воль-

терьянчемъ сд±лалось признакомъ такого же хоро-

шаго тона, какъ говорить по-французски и с.тЬдовать

французской мощь. О сил± Вольтера на рус-

ское общество лучше всего, можетъ быть, свид±тель-

ствуетъ образовавшееся въ нашемъ язык± вышепри-

веденное слово вольтерьянечъ. Но понимали ли рус-

Ckie „вольтерьянцы“ великаго французскаго философа

и могли ли даже понять его? На это приходится отв±-

тить отрицательно.

В±дь всякое общественное опред±ляется

господствующими интересами общества и его различ-

ныхъ слоевъ, а интересы тогдашняго

русскаго общества, какъ мы видеЬли выше, им±ли

слишкомъ мало общаго съ ТЕМЬ, что происходило на

Запад±. Тамь общественное и умственное со-

вершалось подъ властнымъ напоромъ совершенно иныхъ

хозяйственныхъ нуждъ народа, ч±мъ у

насъ, въ тамъ взаимныя имущественныя отно-

между различными слоями общества были со-

вс-Ьмъ не таковы, какъ у насъ, какъ совс±мъ не та-

кова была и группировка общественныхъ слоевъ. А

между тЬмъ Вольтерь и вся просв±тительная литера-

тура Запада были костью отъ кости и плотью отъ

плоти господствовавшихъ на ЗапащЬ общественныхъ ин-

тересовъ,—воть почему наши „вольтерьянцы“

не могли тогда понимать Вольтера; вотъ почему тог-

слои русскаго общества, разные

вельможные и прожигатели народныхъ де-

негъ и силъ, „вольтерьянцами” по

моды, а не жизни, сум±ли найти въ страстныхъ и р±з-

кихъ нападкахъ Вольтера на ходячую нравствен-

ность и мораль, на сухую церковную обрядность, на

роль церкви, какъ гасительницы св±та и свободы, только

своей легкомысленности и безнравствен-

ности, только насм±шку надъ семьей и нрав-

ственностью, и одно это сочли новымъ, остроум-

нымъ, забавнымъ и достойнымъ Лишь на

небольшую кучку мыслящихъ русскихъ людей Воль-