— 258 —

Въ формул'В начертанной Полемъ предста-

вляется безъ идеи и назвать ее

съ историческою идеей—онъ не хойлъ, да и не могъ

бы, такъ какъ она просто стояла за фактъ,

хотя бы и новый, хотя бы онъ представлялъ собой пе-

реворотъ въ съ прежнимъ, увковымъ тече

HieMb Въ новые же пути поэтъ не выилъ, онъ

уже утратидъ бодрость духа, такъ ска-

зать, подшибло ему крылья; онъ самъ уже окончательно

увязъ въ историческомъ но только не въ

обще-европейскомъ, а именно въ собственномъ, поды

скомъ. Отнын'Ь, онъ уже всевми силами зоветъ свое об-

щество, какъ въ рай — въ Польшу XVIII столуЬтЈя,

въ которой мысль его избрала себ'Ь окончательное пре-

Въ это время Поль уже забыдъ, что самъ онъ

быль челожъ «новый»; въ кь «Могор-

ту», онъ говорить такъ: «пришли на св*ь люди

новые со старымъ язычествомъ, тЬмъ, чтЬ когда-то пало

передъ крестомъ; и въ MiPb вносили 6'Ьшенства заразу

и вновь кумиру ставили алтарь». Забывъ, что самъ

прежде искадъ онъ чего-то новаго и возвышеннаго, Поль

разсуждаетъ уже такъ, что все здо пошло отъ прене-

кь благодати отъ церкви—этой сокровищницы

народа; онъ бьетъ себя въ грудь и призпаетъ BMtcT'h съ тьми,

кого самъ считаетъ за «искреннихъ и лучшихъ», что

все совершившееся представляетъ собой кару неба за

злыя Д'ЬдА, что для челойчества не можетъ быть ни-

какой новой истины. Вотъ почему

себ'Ь поставидъ уЬру и держится за то, что называли

старымъ». Въ такомъ своемъ въ проникно-

началомъ самаго безусдовнаго консерватизма, Поль

поддавался—гораздо божье, чеЬмъ думалъ самъ,—напра-

той минуты, общему въ обществ'Ь

утомленномъ борьбою, которое, пережитыхъ смутъ,

чувствовало себя какъ челойкъ, изъ сидъ

и охотно на первую попавшуюся постель,

лишь бы выспаться. И Поля именно при-