нижа; воронь знаетъ всякаго хищника и сдгЬдитъ за ттмећ,

который можетъ доставить ему поживу. Подобно лисиц'Ь

онъ часто закапываетъ остатки своего објда, чтобы не го-

додать въ случаЛз крайней нужды. Нажравшись., онъ при-

зываетъ своихъ товарищей на остатки обгВда (Брелљ, III, 364).

Даже отдьльныя сообразительности ворона

отравились въ народной словесности. Бремъ замјчаетъ, что

воронь ловко вытаскиваетъ рака отшельника изъ ракови-

ны и что онъ въ случаев, когда не можетъ разбить рако-

вины, поднимается и бросаетъ ее на твердый предметъ.

Врядъ ли можно сомнјваться, что на такомъ

основана малорусская дародная сказка „Ворона и ракъС:

ворона детјла -по-надъ моремъ, схватила рака и понесла¯

его въ двсъ, чтобы усввшись гд'ђ-нибудь на вгЬткЈ, заку-

сить. Видитъ ршкъ, что приходится пропадать, и говорить

ворон'В: „эге, вороно, вороно, знавъ я твого батька и твою

матирь — славни люди булы1"—- Угу! отвгЬтида ворона, не

раскрывая бративъ и сестеръ твоихъ знавъ: що за

добри вже хочъ воны и гарны люде, а

тоби не ривня. Мини здаетця, що на свити нема розум-

надъ тебе“. — Эге! крякнула ворона во весь рртъ

и упустила рака въ море (Аоанас., Рус. нар. ск. I, S 37).

источникъ этой • сказки указываетъ въ раз-

сказеВ Панчатантры „Журавль и ракъа, виедоизмф,пенномъ

подъ басни Эзопа о воронгь и дисицгЬ (Колмач.,

Живот. эпосъ, 168). Малорусская сказка, какъ и предпола-

гаемый ея оригиналъ, въ высшей степени просты,

кратки, втрно отражаютъ опредъленный зоологичес}бй Фактъ

и, можно думать, возникли самостоятельно на Руси и въ

подъ непосредственнаго знакомства народа съ при-

родою, въ частности, надъ coraces.

На ряду съ различными о сообразительности

ворона существуютъ поговорки о мупости вороны, проти-

ворьчап$я зоологическимъ о выдающемся умв

вс'Вхъ вообще coraces. Погоу)рки и сказки о глупости во-

роны основаны на литературныхъ памятникахъ, именно, на