нижа; воронь знаетъ всякаго хищника и сдгЬдитъ за ттмећ,
который можетъ доставить ему поживу. Подобно лисиц'Ь
онъ часто закапываетъ остатки своего објда, чтобы не го-
додать въ случаЛз крайней нужды. Нажравшись., онъ при-
зываетъ своихъ товарищей на остатки обгВда (Брелљ, III, 364).
Даже отдьльныя сообразительности ворона
отравились въ народной словесности. Бремъ замјчаетъ, что
воронь ловко вытаскиваетъ рака отшельника изъ ракови-
ны и что онъ въ случаев, когда не можетъ разбить рако-
вины, поднимается и бросаетъ ее на твердый предметъ.
Врядъ ли можно сомнјваться, что на такомъ
основана малорусская дародная сказка „Ворона и ракъС:
ворона детјла -по-надъ моремъ, схватила рака и понесла¯
его въ двсъ, чтобы усввшись гд'ђ-нибудь на вгЬткЈ, заку-
сить. Видитъ ршкъ, что приходится пропадать, и говорить
ворон'В: „эге, вороно, вороно, знавъ я твого батька и твою
матирь — славни люди булы1"—- Угу! отвгЬтида ворона, не
раскрывая бративъ и сестеръ твоихъ знавъ: що за
добри вже хочъ воны и гарны люде, а
тоби не ривня. Мини здаетця, що на свити нема розум-
надъ тебе“. — Эге! крякнула ворона во весь рртъ
и упустила рака въ море (Аоанас., Рус. нар. ск. I, S 37).
источникъ этой • сказки указываетъ въ раз-
сказеВ Панчатантры „Журавль и ракъа, виедоизмф,пенномъ
подъ басни Эзопа о воронгь и дисицгЬ (Колмач.,
Живот. эпосъ, 168). Малорусская сказка, какъ и предпола-
гаемый ея оригиналъ, въ высшей степени просты,
кратки, втрно отражаютъ опредъленный зоологичес}бй Фактъ
и, можно думать, возникли самостоятельно на Руси и въ
подъ непосредственнаго знакомства народа съ при-
родою, въ частности, надъ coraces.
На ряду съ различными о сообразительности
ворона существуютъ поговорки о мупости вороны, проти-
ворьчап$я зоологическимъ о выдающемся умв
вс'Вхъ вообще coraces. Погоу)рки и сказки о глупости во-
роны основаны на литературныхъ памятникахъ, именно, на