Голосъ грачей есть хриплое „краа иди пкроаЦ; во время

опи часто издаютъ звукъ „гирра или „куэр ,

а также „ian, ia;u (ib. 375). Годосъ галокъ также разнообра-

зенъ: во время любви ясно слышится rpoMkit ,$екц или „дьер“;

по обыкновенный ея крикъ „крэйИ иди (ib. 379). По

времепамъ голосъ этихъ птицъ принпмаетъ особенную гиб.

кость и pa3H006pa3ie. Грачи и галки легко перенимаютъ wh-

которые тоны; галка можетъ подражать другимъ звукамъ,

напр. rvBHi10 пвтуха, и можетъ безъ особеннаго труда „про-

износить слова, а воронь выучивается даже говорить, вгВр.

но повторяетъ слова и употребляетъ ихъ со смысломъ; онъ

лаетъ по собачьему, смгВется кань человјкъ, воркуетъ точно

голубь (ib. 367).

Своеобразный крикъ вороны привлекъ издавна себгђ

народа. Въ музыкв африканскихъ негровъ обнару-

живаются мотивы, заимствованные отъ вороньяго крика. Рим-

лянамъ крикъ воронь напоминалъ слово потому

возникло у нихъ народно-этимологическое cka3&Hie о воронВ,

какъ медлителВ, проникшее и въ легенду о св.

(De- Gubern., 535). Иногда кь крику ворбнъ прила-

гается отдаленное въ звуковомъ T0Jk0BaHie. Такъ,

поляки говорятъ, что когда ворона садится лвтомъ въ полть

подъ полу-копной, то говорить: „пани, пани“, а зимой на

замерзшей землв кричитъ: „колачъ, колачъц (Gustatoicz, въ

Zbibr wiadom. do antrop. 180). Въ записано

другое любопытное To.Tk0BaHie вороньяго крика: „Воропа

у лйтку, хочъ и що добре запопадб на спожитокъ, то все

кричитъ: „гайно, а у зимку, якъ живытьця уже ни-

чимъ, то вже хочъ и никчемне попаде, хочъ кизякъ мерзлый,

усе кричить: ' „ха-арчъ, ха-арчъ!С, або „калачъ, калачъ!Ц А

сорока цехлить коло неи та все пытае: „чи кисле? чи кисле?'

(Нолшсъ, S 14028). Если кто усердно умывается, то иногда

говорятъ: „ворона скаже: сырь, сырь — та и зъисть (ib.,

S 11205). Крикъ ворбна производить

по острыхъ ртвжущихъ звуковъ кг, что видно изъ

пословицъ, напр. : „убрався мижъ вороны, и крякай, дкъ воны“