Голосъ грачей есть хриплое „краа иди пкроаЦ; во время
опи часто издаютъ звукъ „гирра или „куэр ,
а также „ian, ia;u (ib. 375). Годосъ галокъ также разнообра-
зенъ: во время любви ясно слышится rpoMkit ,$екц или „дьер“;
по обыкновенный ея крикъ „крэйИ иди (ib. 379). По
времепамъ голосъ этихъ птицъ принпмаетъ особенную гиб.
кость и pa3H006pa3ie. Грачи и галки легко перенимаютъ wh-
которые тоны; галка можетъ подражать другимъ звукамъ,
напр. rvBHi10 пвтуха, и можетъ безъ особеннаго труда „про-
износить слова, а воронь выучивается даже говорить, вгВр.
но повторяетъ слова и употребляетъ ихъ со смысломъ; онъ
лаетъ по собачьему, смгВется кань человјкъ, воркуетъ точно
голубь (ib. 367).
Своеобразный крикъ вороны привлекъ издавна себгђ
народа. Въ музыкв африканскихъ негровъ обнару-
живаются мотивы, заимствованные отъ вороньяго крика. Рим-
лянамъ крикъ воронь напоминалъ слово потому
возникло у нихъ народно-этимологическое cka3&Hie о воронВ,
какъ медлителВ, проникшее и въ легенду о св.
(De- Gubern., 535). Иногда кь крику ворбнъ прила-
гается отдаленное въ звуковомъ T0Jk0BaHie. Такъ,
поляки говорятъ, что когда ворона садится лвтомъ въ полть
подъ полу-копной, то говорить: „пани, пани“, а зимой на
замерзшей землв кричитъ: „колачъ, колачъц (Gustatoicz, въ
Zbibr wiadom. do antrop. 180). Въ записано
другое любопытное To.Tk0BaHie вороньяго крика: „Воропа
у лйтку, хочъ и що добре запопадб на спожитокъ, то все
кричитъ: „гайно, а у зимку, якъ живытьця уже ни-
чимъ, то вже хочъ и никчемне попаде, хочъ кизякъ мерзлый,
усе кричить: ' „ха-арчъ, ха-арчъ!С, або „калачъ, калачъ!Ц А
сорока цехлить коло неи та все пытае: „чи кисле? чи кисле?'
(Нолшсъ, S 14028). Если кто усердно умывается, то иногда
говорятъ: „ворона скаже: сырь, сырь — та и зъисть (ib.,
S 11205). Крикъ ворбна производить
по острыхъ ртвжущихъ звуковъ кг, что видно изъ
пословицъ, напр. : „убрався мижъ вороны, и крякай, дкъ воны“