66

„ Мущина, притащи себя ко миф, л до тебя охотница. Ахъ,

кань ты славенъ! Ужесть, ужесть: л отъ тебя падаю! Лхъ!..

-ха, ха, ха” (с. 61, л. 10).

„Безприм±рное маханье! Онъ посадилъ себ'Ь въ голову вздорь,

а у нея в±чный въ .голов•Ь безпорядокъ” (с. 65).

Воспитываются Takie типы подъ двумя съ

стороны, родная обстановка кр±постной деревни и кр±постной

дворни, съ безграничной властью надъ нимп пом±щиковъ и

пом±щицъ, съ другой—привозная французская любовная кни-

жка. „ Матушка мол,—разсказываетъ одинъизъ воспитанниковъ,—

пришедши изъ конюшни, въ которой по обыкновенЈю ежедневно

д•Ьлала расправу крестьлнамъ и крестьлнкамъ, читаетъ, бывало,

французскую любовную книжку и мнеЬ прелести любви п

неЬжность любезнаго пола по-русски ясно пересказываеть; отъ

сего по тринадцатому году возраста моего роднлась во мнеЬ

та сильнал страсть, о k0Topoii не только знать, но и говорить

мопхъ л±тъ реблтамъ за стыдъ и неприличное хЬло почитаютъ.

А какъ я отъ рожденјя моего пе зналъ, что есть стыдъ, и

MWb про то никто пе толковалъ, а меньше еще того разумвлъ

о непрплпчностн, то устремл всгЬ мысли свои кь любви, коея

прелести миф матушка въ самыхъ ясныхъ словахъ изобразила,

влюбился въ комнатную дома нашего д±вку, обладающую вс±ми

Ами прелестями, которыя только могутъ пл±нить џеВжное сердце

несчастнаго любовника, п сд±лалсл въ короткое время неволь-

никомъ рабы своея".

60rbe бывалыхъ п „просв±щенныхъ” столпчной нјш же

непосредственно въ сто.лиц±, гхЬ модныл пауки процв±таютъ

во всю. „Живописецъ” скорбитъ, что добрые нравы нашихъ

предковъ пришли въ упадокъ въ• модномъ общестⱕ, просла-

влял Екатерпну за истребле}йе чумы въ МосквеЬ, оиъ предла-

гаетъ истребить и другую нфкото-

рыхъ знатныхъ болръ и молодыхъ господчиковъ

ко вс±мъ• пностранцамъ”. Спачала у пась было французское

и „отъ съ ними остались у насъ легков±р-

ность, непостоянство, вертопрашество, вольность въ обхожде-

- нји границы, учрежденныл, и

пороки“. Фрапцузовъ см±нплп англичане: „Все

-кажется намъ теперь хорошо, и все насъ восхищаетъ. Фран-

цузскую наглость называли мы благородною вольностью, а