нынгь грубость именуемъ благородною великостью
духа” .
Не иностранцы, конечно, виноваты въ этихъ порокахъ, мы
могли бы отъ нихъ научиться многому хорошему, но „по не-
счастью нашему, почасту перенимаемъ только пороки ихъ".
Чтобы какъ-нибудь русскихъ иностранцевъ кь рус-
скому въ частности кь русской книггЬ, „Живописецъ” предла-
гаеть остроумный проектъ—печатать кници француз-
скими литерами.
Вся эта сатира „Живописца“ на нравы, если и не совпадала по
своему р±зкому тону съ сатирой Екатерины въ ея
то во всякомъ случаев приближалась кь ней по
Чтобы быть въ полномъ съ властью, нужно было
рядомъ съ пороками нарисовать еще образцы доброд±тели.
Екатерина доброд±тельныхъ людей представляла именно рус- у
скими, преданными зав±тамъ старины; эта преданность предо-
храняла ихъ отъ иностранной заразы, и „Живописецъ” неодно-
кратно вздыхаетъ о „древнихъ добродфтеляхъ но богатыхъ
• его красокъ, которьпш онъ изображалъ пороки, какъ-то ие
-хватаетъ на доброд±тели.
ГдгЬ искать ел? Конечно, въ деревн±, куда иноземная зараза
пе доходила пли невсегда доходпла. „Живописецъ” и изобразилъ
нравы такой деревнп въ знаменитыхъ письмахъ кь Оалалею
еотъ его отца, матери и дяди.
Отецъ Оалалея, Трифонъ Панкратьевичъ, живетъ по зауЬ-
тамъ своихъ отцовъ и д±довъ и негодуетъ, что теперь отъ
„пфмцевъ житья нфтъ. „ Вфра-то тогда была покр±пче, во всемъ,
другъ мой, над±ялись на Бога,—внушаетъ оиъ сыну,—а нынче
она пошатнулась, по постамъ Фдятљ мясо п хотять все сами
сд±лать, а все это проклятая некресть д±лаетъ: отъ нфмцевъ житья
пфтъ. Какъ повозимся съ ними еще, такъ и намъ съ ними быть во
ахЬ". Онъ сыну своему заповфдуеть не губить себя, не водить съ
нпми знакомства, внушаетъ ему ходить въ церковь, молиться
Богу и хранить святцы, которыми его благословили пру отъ-
'Ьзд±, но въ то же время предостерегаеть его п отъ священ-
никовъ: „Съ попами знаЙся, да берегись: ихъ молитва до Бога
доходна,. да убыточна". Про себя онъ пишеть, что „житье-то
наше дворянское нын±че стало очень худенько“. „Сказывають, (
что дворянамъ дана вольность, да чортљ ли это слыхалъ, прости
Господп, какая вольность? Дали вольность, а ничего не можно своей