BancTBie познакоииться съ нииъ. Это быль голосъ вск•Ъ

славянскихъ почитателей Ганки, а въ этоиъ согласноиъ хорЬ

громче и чище всего звучалъ голосъ лучшаго изъ его русскихъ

друзей Изи. Ив. Срезневскаго, до конца дней Ганки иоддержи-

вавщаго съ нить оживленную переписку.

Ученыя заслуги Ганки скромны и незначительны, его „граи-

игрушки“ не и“ютъ значенјя, его не стоять

на высов научныхъ Tpe60BaHih, но одного изъ

идеаловъ пророка славннскоИ взаимности Комара составляетъ

одну изъ величайшихъ заслугъ его.

ОдушевленныИ романтикъ, Ганка является пряиыиъ кон-

трастомъ Добровскоиу. „У Ганки любовь ко вновь проснувшейся

чешской народности не знала предВловъ, ей приносилось въ жер-

тву все, не исключаа и научныхъ cTpeneHil или есаи

они препятствовали ueqTaHi“b”, говорить ПРОФ.

Ягичъ. Въ этоиъ и нын% осуждаеиыя сдЬ-

ланнын ивъ въ области древней чешской письменности, принесли

свои плоды. Какъ бы ни сиотрЬли на эти едва ли

можно отвергнуть тотъ Фактъ, что въ тяжелой борьбВ за права

чешской народности и азыка эти иьсни способны быш

поддерживать и возбуждать Bi8Hie

ихъ на славннскаго чувства въ такъ же несом-

ньнно. Начиная съ перевода Шишкова, который познакомившись

съ Краледворской рукописи Ганки, назвалъ его „пре-

драгоц%нныиъ подаркоиъ для вс%хъ вообще •славенскихъ нарь

Краледворская рукопись переводилась у насъ и впослд-

неоднократно; ее изучаютъ и лингвисты, и историки быта

сдавянскаго, на ней и на Любушиноиъ Судь утверждаютъ свои

выводы изслЬдователи славанскаго права; Иванишевъ, Срезнев-

сд А. Поповъ, и др. знаютъ этотъ, отвергае-

мыв, памитникъ не только со стороны его поэтическихъ краоотъ,

ца и какъ важный документъ быта отдаленной славанской старины.

ПриоИ ученикъ Добровскаго, Ганка не обладалъ достаточ-

ныии силами для того, чтобы продолжать д%ло, начатое вели-

кииъ учителемъ; быть можетъ, тоиу отчасти было причиной и не-

долговреиенное Ганки въ школ naTpiapxa славистики,