своей жизни различными изнуряющими его

тЬло, какъ напр. стоять на ципочкахъ въ ц%.лаго

дня, по долгу сищЬть въ вод%, поститься щЬлый М'Всяцъ,

стоять съ поднятыми руками цВлый день и т. д. Въ за-

конахъ Ману мы встрВчаемъ даже такой совВтъ: „Онъ мо-

жетъ также полный рВшимости отравиться по прямому

на с%веро-востокъ, питаясь только водою и

воздухомъ, и идти до тВхъ порь пока его тВло не упадетљ.“

Это мы должны понимать такъ, что отшельнику рекомен-

дуется обречь себя на добровольную голодную смерть, кь

чему, повидимому, вели и другЈя благочестивыя

только болгВе долгимъ путемъ.

Пройдя эту отшельника, индусъ д'Влается ни-

щенствующимъ монахомъ. Когда это происходило, мы не

знаемъ въ точности, такъ какъ священныхъ зако-

новь по этому вопросу очень неопредВленнн. Такъ же какъ

и въ предшествующей нищенствуюцјй монахъ дол-

жень быль отрекаться отъ Mipa; нигд'В не оставаясь по

долгу, онъ скитался какъ въ изношенной старой

одеждв, съ обритой головой, держа въ рук% чашку для

собора Онъ не долженъ быль просить милостыни,

а ждать, пока ему не подадутъ добровольно. За сборомъ

подаянјя онъ долженъ выходить лишь вечеромъ: „когда

уже дымъ не подымается кь верху, когда пестъ (которымъ

очищали зерна отъ шелухи) лежитъ безъ когда

угли уже погасли, когда народъ уже покончилъ свой 06'Вдъ,

и остатки пшци уже выброшены — тогда монахъ выходить

за сборомъ Собирать онъ долженъ немного,

только необходимое количество пищи на день. Отъ такого

монаха требовалось совершенно равнодушное ко

всему: если ему не подавали милостыни, онъ не долженъ

быль сердиться, но и не долженъ быль радоваться, если

ему подавали; онъ не долженъ быль желать ни долгой

жизни, ни скорой смерти, „а ждать своего часа, какъ слуга

ждетъ уплаты жалованья.“ Онъ долженъ быль размышлять