41 —

генјй" дикой •нгьги"

„съ ласками пЛнвицъ• червоокяхъ", ихъ вћра. нравы и

воспитанје. Они съ любовью наблюдали первобытную

„пр,тоту, гостепрпвмство, жажду Они, воль-

ныхъ быстроту, я легкость носъ, и силу длани ц и

„рнодушноД 3Pt.w ихъ „кровавыя забавы“, такъ живо-

иясно изображенныя въ

„И въ прахъ летятъ главы рабовъ,

И въ радости младенцы плещутъ“.

Словомъ, въ лучшемъ случаев на лицо были эгоисти-

кь возбуждающей дикости и каменнымъ

громадамъ Кавказа и кь ихъ романтически-поэтическииъ

лии богатствамъ и каменное

въ серьезнымъ духовныиш запросамъ кавказскаго на-

ВниманЈе русскихъ уч•ныхъ еще кое- какъ

обращалось развгЬ на „первобытное“

на омертв•Ьлые

пережитки кавказскихъ племенъ, какъ бы на безжизнен-

выя части той же мертвой природы. Реальвыя нужды

и интимныя мысли мусульманскаго Mipa на Кавказ•1;,

вгђками углубленное cawoc03uaHie мусульманскихъ варод-

ностей края; остались заколдованнымъ кладомъ за семью

печатями. Лишь post factum, пос.“ нагляднаго про-

этого отлитаго въ формул•Ь мусуль-

манской въ грозномъ пародномъ

кавказскихъ горцевъ у русскихъ всплылъ было мимо-

летный интересъ кь мюридизму, да и тотъ погасъ. Внутрен-

пяя духовная жизнь народовъ съ ихъ куль-

турвыми порывами были русскимъ столь же чужды и не-

понятны. Когда великЈй pycckiti поэтъ по своему на-

слаждался „счастливою „пламенною Колхидоюа

и „веселыми долинами, г$ мчится Арагва въ теЬни-

стыхъ брегахъИ, когда поэту становилось лишь „грустно

и легко“, или поэтъ иснытывалъ „свжлую печаль“, созер-

цая, «акъ при шум•Ь Аргавы—на холмахъ ле-

жать ночная мгла, онъ не чуялъ, что на душгЬ гру-

зйнскаго народа ложились мрачныя, тяже.чыя думы, что