41 —
генјй" дикой •нгьги"
„съ ласками пЛнвицъ• червоокяхъ", ихъ вћра. нравы и
воспитанје. Они съ любовью наблюдали первобытную
„пр,тоту, гостепрпвмство, жажду Они, воль-
ныхъ быстроту, я легкость носъ, и силу длани ц и
„рнодушноД 3Pt.w ихъ „кровавыя забавы“, такъ живо-
иясно изображенныя въ
„И въ прахъ летятъ главы рабовъ,
И въ радости младенцы плещутъ“.
Словомъ, въ лучшемъ случаев на лицо были эгоисти-
кь возбуждающей дикости и каменнымъ
громадамъ Кавказа и кь ихъ романтически-поэтическииъ
лии богатствамъ и каменное
въ серьезнымъ духовныиш запросамъ кавказскаго на-
ВниманЈе русскихъ уч•ныхъ еще кое- какъ
обращалось развгЬ на „первобытное“
на омертв•Ьлые
пережитки кавказскихъ племенъ, какъ бы на безжизнен-
выя части той же мертвой природы. Реальвыя нужды
и интимныя мысли мусульманскаго Mipa на Кавказ•1;,
вгђками углубленное cawoc03uaHie мусульманскихъ варод-
ностей края; остались заколдованнымъ кладомъ за семью
печатями. Лишь post factum, пос.“ нагляднаго про-
этого отлитаго въ формул•Ь мусуль-
манской въ грозномъ пародномъ
кавказскихъ горцевъ у русскихъ всплылъ было мимо-
летный интересъ кь мюридизму, да и тотъ погасъ. Внутрен-
пяя духовная жизнь народовъ съ ихъ куль-
турвыми порывами были русскимъ столь же чужды и не-
понятны. Когда великЈй pycckiti поэтъ по своему на-
слаждался „счастливою „пламенною Колхидоюа
и „веселыми долинами, г$ мчится Арагва въ теЬни-
стыхъ брегахъИ, когда поэту становилось лишь „грустно
и легко“, или поэтъ иснытывалъ „свжлую печаль“, созер-
цая, «акъ при шум•Ь Аргавы—на холмахъ ле-
жать ночная мгла, онъ не чуялъ, что на душгЬ гру-
зйнскаго народа ложились мрачныя, тяже.чыя думы, что