совесть, которая никогда не молчит и не дремлет в нрав-

ственной природе черноморского казака? И совесть ни-

чего, она снисходительно объясняет: десятая заповедь не

велит желать ни вола, ни осла ближнего своего, а это не-

приятельское... Видите теперь, каков соблазн-то.

Есть между горцами люди, которые разумеют и ценят

наше великодушие в борьбе с ними и нашу рыцарскую

разборчивость в средствах. О том и другом они отзывают-

ся с уважением, вполне осознанным, хоть и не слишком

громко высказанным. Настолько же признательны они и

нашей осмотрительности в пропуске за Кубань железа и

железных изделий. Через это между закубанскими вора-

ми не может распространиться страшное в своем роде

орудие — буравль. Для черкесских воров буравль то же,

что для наших сказочных разбойников волшебное расте-

ние ”разрыв-трава”. Надобно знать, что закубанские гор-

цы совсем незнакомы с употреблением железных запоров

и замков. Двери их конюшен и кладовых заколачиваются

на ночь деревянными клиньями. Отчего в аулах каждый

вечер и в одно время поднимается всеобщий стук, кото-

рым и заканчивается шум дневной деятельности.

Дверной запор торца тремт, колесо ет арбы скрипит, но

ет шашка, упрятанная вместе с рукотыо в сафьянные ножны,

не звучит, еш вюповка, скрытая в черном косматом нагалище,

как молния в туче, не блесткт, пока не грянет грмом выстрела;

ero чувяк, мягкий и гибкий, как лапа Turpa, не стучит; его конь,

охлажденный ножом летчтеля, не ржет на засаде; еш язык,

скудный гмсными и составленный из односложий, не имеет

звуков при сговоре на ночное нападение...

При отпирании клин выбивается с другого конца с тем

же стуком. Выходит, что воровское ночное покушение от-

переть дверь, заклепанную таким запором, не может обой-

тись без шума. А сон торца тонок, его жилье, амбар и

стойло сдвинуты тесно; ясли коня от спальни наездника

отделены одной тонкой перегородкой, и сквозь нее про-

тянута привязь. Так вот, чтобы отпереть вышеобъяснен-

ный патриархальный запор без шума, воры прибегают к

помощи буравля. Буравль направляется с головной части

клина и вползает в него так тихо, как змея в нору; клин

раскачивается и, уступая силе воровских рук, выходит из

своего гнезда без обычного шумного содействия долбни,

похожей (сказать мимоходом) на тех друзей, которые,

оказывая вам услугу, шумят про нее на весь базар.

Вот почему зажиточный горец смотрит на буравль как

на орудие предательское и пагубное для его благосостоя-

171