— 211 —

чувства, его намъ ИЗУВСТ-

ныхъ, и чувствъ, нами ощущаемыхъ при этихъ

съ личностью поэта, съ намъ

данными, стоящаго за про-

живаго дица, со всевми его доблестями и

слабостями, съ его темпераментомъ и характеромъ. Я

иного и не понимаю. Я подымаю бокаль за

настоящаго Пушкина, такого, именно, вакимъ его вос-

произведа критическая литературы настоящаго,

какимъ его еще точн±е восшшзведетъ она въ буду-

съ тувмъ я устраншо сказочныя пред-

о ПушкингЬ, между столь-же

любящими его, но увлек.ающимися людьми. н±ть

никакого $ла до того полумиеическаго Пушкина, ка-

ЕИМЪ онъ быль изображень въ одной изъ изврЬстныхъ

1Њчей, произнесенныхъ 8-го 1880 г.; до «всечело-

не то Христа, не то святого духа Параклита,

обладавшаго дивною, невиданною и никогда не

чавшеюся способностью воплощать свой народный духъ

въ духъ другихъ народовъ и въ этомъ народ-

наго. Такая способность была-бы на мой

взглядъ лишь высшею степенью подражательности, а

Пушкинъ быль лучше и выше того — онъ быль самъ

собой. Я не могу поставить его между первоклассными

но этихъ не много—всего три

или четыре: Гомерь, Дантъ, Шекспиръ и, можетъ быть,

Гёте. Во второмъ уже ряду стоять: Байронъ, Шиллеръ,

Адьфредъ Мюссе, Мицкевичъ, Викторъ Гюго, Гейне; въ

этой, все-таки великой семй noMtnxaeTcg и Пушкинъ.

Я устраняю и другое неуЬрное о Пуш-

не могу я виджь въ немъ образецъ великаго гражда-

нина, образецъ героя. Для героизма необходимы два

устойчивость въ и Р'Ьшимость отстаивать

свое убгћждете до конца, хотя-бы пришлось очутиться

въ совершенномъ одиночествВ. Возьмемъ двухъ совре-

менниковъ, двухъ друзей: Пушкина и того, о которомъ

онъ писалъ: «Онъ въ быдъ-бы Брутъ, въ Аеинахъ