— 174 —

и клянетъС ихъ. Какая богатая почва для

скорби, Казалось бы, драма не мо-

жетъ не отразить въ себВ этого живого мотива безвыход-

ной борьбы. Но у нен еще своихъ словъ нЈтъ. Она, пожа-

дуй, отв'Втила по-своему на этотъ запросъ, но и отв'Втъ ея

звучитъ чвиъ•то уже отжившимъ, архаическимъ.

Тотчасъ по войны, 13•го декабря 1815 года„

въ тогдашнемъ литературномъ и театрадьномъ

MiP'b личность, бед. бед. Кокошкинъ, ставить сначала на

московской, а затвмъ на петербургской сценђ свою пере-

дВлку мольеровскаго Мизантропа на pycckie нравы. Онъ при-

даетъ этому своему большое обставляеть

пьесы самыми лучшими силами (такъ главную

родь въ ней исполнялъ сначала старикъ Мочаловъ, потомъ

знаменитый сынъ его), но всВ эти и долгая сце-

ническан жизнь этой передгЬлки не въ прикра•

сить ея поднВйшую несостоятельность. Видно, что Кокош-

кинь смутно понималъ необходимость перенести характеръ

героя въ русскую общественную среду, но принялся за это .

неуждюжимъ образомъ. Ахьцестъ у него превратилса въ

Крутояа — въ силу своего крутого характера (какъ будто

тоПко и была въ. немъ эта типическая черта!), Седимена

стада госпожей Прелестиной, Арсинон—Смирениной, а одинъ

изъ обожателей Седимены получилъ даже „ба-

рона ВвтранаС. Слогъ npi06pBrb необыкновенную высоко-

парность, лица объяснялись на какомъ-то при-

нужденномъ, дђданномъ язык'ђ, пьесгЬ придань быдъ въ

крайней степени пошибъ, отсутствую-

вь оригинадВ, и на русской сценв она явилась худосоч-

нымъ тепдичнымъ pacTeHieMb. Актеры добра.го стараго вре-

мени раскатисто произносили свои стихи, ходульная

приводила въ восторгъ и публику, и самаго Ко-

кошкина, который смотрвлъ на себя, какъ на посдВдняго

знатока настоящаго театральнаго искусства и руководителя

эстетическаго вкуса.

Ничто, на нашь взгдядъ, такъ живо не характеризуетъ

все это безжизненное какъ глухая вражда, ко•