своего устройства конюшню или скотный дворъ.
Какъ бы ни было, но красотою своего Мос-
ква приводила въ европейскихъ путешественни-
ковъ, которые на своемъ пути конечно видали много хорошаго
и могли оцвнить прекрасную мвстность Москвы йо достоин-
ству. Ихъ же словами можно было выразить туже народную
поговорку, что кто въ Москв% не бывалъ, красоты не видалъ.
Однако сама Москва повидимому вовсе нё помышлала о
своей природной красотв. Она вообще думала, что въ этомъ
обстоятельствз нвтъ ничего особеннго, о чемъ бы можно бы-
ло толковать; и потому не оставила наиъ никакихъ литератур-
ныхъ памятниковъ, го бы выражались и изображались мысли
и старинныхъ москвичей относительно твхъ
красотъ природы, посреди которыхъ они жили и которыхъ
цовсе не замвчали.
Говорятъ, что у старой Москвы дМствительно не было ни-
какой чувствительности кь красотамъ своей природы. Покрай-
ней мвр•в въ этомъ были крвпко убВждены вс•в первыя чув-
ствительныя сердца, впервые въ Москвћо при-
родВ, утверждая, что и самаго слова природа съ такимъ по-
HBTieMb у старинныхъ русскихъ людей не существовало. Но
если не существовало слова и n0HHTiH, то стало быть въ ста-
рянномъ русскомъ и развит:и не существовало
цвлой области высокихъ поэтическихъ и наслаж-
денш своею
Этому, на первый разъ, пожалуй, можно повзрить, если кто
знаетъ, какъ мало радости испытывали старинные pycckie лю-
ди, созидан наше теперешнее относительное въ
какой тяжкой исторической работв, въ какомъ государствен-
ноиъ и общественномъ, нравственномъ и умственномъ гнетв
они переживали свой скорбный, трудовой ввкъ. Можно сооб-
разить, что этимъ люднмъ было •не до и не до
передъ%расотами природы. Они т'Вже самыя прекрас-
ныи окрестности Москвы, вивсто восхищенЈя ими, принужде-
ны были вскапывать џя своихъ могил, защищая ихъ шагъ
за шагомъ отъ враговъ; принуждены были поливать ихъ своею