своего устройства конюшню или скотный дворъ.

Какъ бы ни было, но красотою своего Мос-

ква приводила въ европейскихъ путешественни-

ковъ, которые на своемъ пути конечно видали много хорошаго

и могли оцвнить прекрасную мвстность Москвы йо достоин-

ству. Ихъ же словами можно было выразить туже народную

поговорку, что кто въ Москв% не бывалъ, красоты не видалъ.

Однако сама Москва повидимому вовсе нё помышлала о

своей природной красотв. Она вообще думала, что въ этомъ

обстоятельствз нвтъ ничего особеннго, о чемъ бы можно бы-

ло толковать; и потому не оставила наиъ никакихъ литератур-

ныхъ памятниковъ, го бы выражались и изображались мысли

и старинныхъ москвичей относительно твхъ

красотъ природы, посреди которыхъ они жили и которыхъ

цовсе не замвчали.

Говорятъ, что у старой Москвы дМствительно не было ни-

какой чувствительности кь красотамъ своей природы. Покрай-

ней мвр•в въ этомъ были крвпко убВждены вс•в первыя чув-

ствительныя сердца, впервые въ Москвћо при-

родВ, утверждая, что и самаго слова природа съ такимъ по-

HBTieMb у старинныхъ русскихъ людей не существовало. Но

если не существовало слова и n0HHTiH, то стало быть въ ста-

рянномъ русскомъ и развит:и не существовало

цвлой области высокихъ поэтическихъ и наслаж-

денш своею

Этому, на первый разъ, пожалуй, можно повзрить, если кто

знаетъ, какъ мало радости испытывали старинные pycckie лю-

ди, созидан наше теперешнее относительное въ

какой тяжкой исторической работв, въ какомъ государствен-

ноиъ и общественномъ, нравственномъ и умственномъ гнетв

они переживали свой скорбный, трудовой ввкъ. Можно сооб-

разить, что этимъ люднмъ было •не до и не до

передъ%расотами природы. Они т'Вже самыя прекрас-

ныи окрестности Москвы, вивсто восхищенЈя ими, принужде-

ны были вскапывать џя своихъ могил, защищая ихъ шагъ

за шагомъ отъ враговъ; принуждены были поливать ихъ своею