75

Бруни. ИТПОпь.

съ нимъ еще не совс%мъ пор%шили, то благодаря только у насъ

въ и даже среди художниковъ любовнаго и глубокаго кь

искусству. Бруни напротивъ того, могъ-бы импонировать не только у насы По-

добно “которымъ западнымъ художникамъ, онъ представляется какимъ-то за-

гадочнымъ, какъ будто глубокимъ, какъ будто понявшимъ сверхчувственное и

таинственное. Вь немъ есть и аскетическая прелесть н%которыхъ прерафаэли-

товъ, попавшая кь нему вьроятно отъ назарейцевъ, и рядомъ съ этимъ что-то

обольстительное, ядовито-сладострастное, что встр%чается у Альбано и Фран•

ческини.

Въ н%которыхъ вещахъ эта чувственная сторона выглянула вполн

%откровенно, безъ всякой прим%си, и эти какъ-разъ вещи даютъ намъ настоя-

щаго Бруни, помимо его воли и раскрываютъ всю глубину языче-

ской души его, и только эти его в%роятно, навсегда сохра-

нят-ь свою прелесть, даже тогда, когда его полу-

уже никого не будуть обманывать. Его

вакханки, наяды и амуры, диствительно, прекрасны. Его боги, если и не

боги древне-греческаго Олимпа, то того Олимпа, который быль открыть Рафа-

элемъ. Зам“ательно, что въ этихъ • картинахъ Бруни видень поворотъ

не кь жеманности XVll и XVlII в%ка, а скор%е кь самому Рафаэлю, и не такой

поворотъ, который быль и въ

потуги угнаться за reHieMb красоты,—но той-же откровенной, здо-

ровой и мощной чувственности, которыя составляли основу личностй вели-

каго Урбинца.