ЭПИГОНЫ АКАДЕМИЗМА.
77
такую силу, что пропиталъ
всю жизнь европейскаго и
отчасти русскаго общества
и просочился даже сквозь
толстыя ст•Ьны *),
породилъ двойствен-
ность, вм%сто прежней про-
стоты и ц•ьльности. Брюл-
ловъ и Бруни, воспитанные
въ школ% на исключитель-
номъ тог% и Ан-
тиною, въ жизни зат%мъ
встр%тились съ совс•Ьмъ
инымъ — съ
среднев%ковой, „ готической
старины, съувлечен{емъ кра-
сотой тамъ, раньше имъ
указывали на одно урод-
ство: они встр%тились съ
такими художественными на-
о которыхъ въ
юности ихъ не было и р%чи.
Эти
и были притомъ
тогда такъ всеобщи и зара-
зительны, что даже они-—не-
счастные кр%постные рус-
ской
заразились ими и эту-то за-
разу и перенесли зат%мъ (въ
достаточной обезвре-
Бруни. Вакханка.
въ видь „ исторической живописи“ типа Делароша. другой въ вид•Ь боло-
низированнаго Назарейства. Имъ удалось это т•Ьмъ легче, что старые схо-
ласты, не могли зам%тить въ этихъ ничего предосудительнаго,
такъ какъ ничего общаго съ ненавистной высотой душевныхъ порывовъ настоя-
щаго романтизма въ обновленномъ, на ладь, творчеств% Брюллова
и Бруни не находили, а сознавали, что зд%сь было, подъ другимъ соусомъ
Овербековскимъ или Кукольниковскимъ—то-же самое, расчетливое, мелодрама-
тическое и нарядное искусство, которому „незабвенные, въ классическомъ род
%образцы дали Угрюмовы, Акимовы, Давиды и Менгсы **)
*) НВчто подобное произошло въ наше время съ реализмомъ.
Принято у насъ считать Брюллова и вс%хъ его посл%дователей романтиками. однако это
по недоразумЬнЈю. Можно впол" утверждать, что у насъ въ живописи вообще романтизмъ такъ
и не проявился, если не считать препв%стниковъ его: Кипренскаго. Орловскаго и Воробьева,
эпигона Айвазовскаго. о которомъ р%чь будетъ впереди и, пожалуй. еще одиноко стоящаго
Ломтева, грустнаго пропойцу, далеко не высказавшагося вполн%, занимавшагося большей частью
н%которымъ французскимъ романтикамъ, но доказавшаго въ этихъ
что въ немъ было чувство таинственнаго, кое-какое кь сказочному, волшебному и
небывалому. Его гроты съ нимфами, турки въ нев%роятныхъ чалмахъ, Си-