же будетъ дальше? Андрей БВлый однажды удачно

сострилъ по поводу людей „съ л•Ьвымъ устремлен#

емъ“: двигаясь постоянно вјтЬво, они рискуютъ со-

вершить круть и притти кь тому мВсту, изъ кото-

раго вышли. Но в±дь такой же кругъ можно описать

и двигаясь вправо. Итакъ Струве не гарантированъ

еще отъ того, что онъ не очутится среди тЬхъ „хуц-

шихъ элементовъ общества“ , кь борьб•Ь съ которыми

онъ призываетъ государственную власть. Въ этомъ

тЬмъ 60ЈЊе н•Ьтъ ничего нейроятнаго,

что Струве kpoMb всего прочаго —

и среди впечатјњкйй, опред±ляющихъ его

испуљ занимаеть не посл•Ьднее мвсто. Въ дни юности

его испугала картина голода и онъ сталь.... маркси-

стомъ („Меня сжаль марксистомъ гораздо больше

голодъ 1891—1892 г., ч±мъ „Капитала“ Маркса",

разсказываетъ Струве въ мартовской книжкеЬ „Русск.

Мысли“). Но его еще больше испугала

картина и онъ сталь государственникомъ

(„Русская научила меня понимать, что такое

государство“). И поэтому, повторяю, ему сл±довало бы

быть сдержанкње.

Впрочемъ, что касается его злобныхъ нападокъ на

синдикализмъ на страницахъ „Русской Мысли“, то вВдь

онъ самъ говорить, что „идеи не улавливаются на

рапиры даже самыхъ ловкихъ журналистовъ“.

Г. Струве, конечно, не просто журналистъ: онъ

философъ, и на той которую онъ теперь

занимаетъ, онъ является очень тонкимъ и культур-

нымъ идеологомъ русской Онъ трудится

надъ прививкой русскому обществу такой

которая могла бы предохранить его [отъ

классовой борьбы; онъ д•Ьлаетъ ту же работу, кото-

рую во д±лали Леонъ Буржуа, Вальдекъ-

Руссо и ц±лая плеяда публицистовъ и философовъ

такъ называемаго „солидаризма“; его