294
рода, полная кипящихъ началь и творческихъ силъ, носить въ
себ великую тайну метафизики. Въ ней таятся въ готовомъ
идеи и мысли, которыя льдикомъ можно перенести въ реторту и въ
голову и такимъ образоиъ схвлаться ея господиномъ. Тамь и звсь
вьется прихотливый узоръ, слагаются въ фи-
гуры, вакъ наибоме человђку письмена иђ)озданья. Да,
3Д'Ьсь великая тайна, ибо „треугольникъ начало Мхъ вещей, квад-
рать знакъ истины, а число десять знакъ совершенства“ ,—а чтобы
убить девять старухъ-оборотней надо забить тринадцать картечей
козьей шерстью. Мы уже говорили, чзо подобный взглядъ на при-
роду безысходно прозаиченъ. Мчная св'ћжесть земныхъ
отъ пши схоластической „кельи мудреца“ и отъ чада
алхимическихъ ретортъ. При этомъ вся наружнаа сторона
тра—тодько поэтичесвТ повровъ IipoB0i прозы. Но это тровоз-
3PiHie было соблазнительнниъ и не дла одного гр. А. Толстаго.
Часто поэты, не зная, что инъ дЈлать съ несомнјнною красотою
природы, съ суевјршмъ ужасоиъ. смотрятъ на в%чно-зивыя вар-
тины. Только тотъ, у вого въ душђ много своей красоты, осмли-
вается оживить природу своими личными чувствами. Только тотъ,
кто усвоидъ не только вн%шнюю сторону поэтичесвихъ
народа на природу, но и народа, тонь и содержате
чувствъ, возбуждаемыхъ въ народ'ћ природою, пойметъ тайну руса-
ловъ, и Мшихъ.
Мистичесвш MaTepiaH8Ib не составляетъ естественной
культурнаго человјка нашего времени. Ему реЬшительно противо-
рјчитъ вся сущность современнаго субъективнаго мышлетя. И поеть,
пытаась проникнуться подобными воззрјтами, принуждень дЬать
надъ собою, отр'ћшатыа отъ того, что онъ знаеть и считаеть
мрныиъ, чтобы подражать чужому и далевому. Пропадаетъ свјжесть
и непосредственность чувства, мысль утрачиваеть опре$денность и
стройность, встаютъ Eakie-T0 безвровные призраки, сотваннне изъ
сухаго тумана и отвлеченныхъ нитей. Искренности и полной лич-
наго Мста зпсь не остается.
На этой почвј красота npi06pMaeTb анемичный,
харавтеръ. Какъ масоны подстрекали свое вещество, такъ и гр.
А. Толстой подстрекаетъ свою красоту, чтобы она заговорила сво-