297

эстетики; глазъ „безъ разбору золотиль все, что кь нему случайно

подходило“; ухо пытливо ловило каждый „случайный звукъ";

мысль каждый разъ попадала въ ц%ль, „имя въ круть неизи'Ьри-

мый"; все по-прежнему» одинаково вјрно и одинаково ложно“, но

нарпдно и ново, „по-прежнему ciaeTb правды сила“, все та-же ма-

нить себ „неизМстная сила“, „тв же радують небесныя звјзды"

но... скучно! Эстетическое утомилось; глазъ просить от-

дыха; ухо устало, а звуки врываются въ окно и требуютъ

BHBMaHia. Ну, что-зед Я слушаю васъ..

Но на СВ'ВтВ жить тяжело и больно.

А въ самомъ по какимъ признакамъ можно отличить истин-

ное масонство отъ ложнаго' Вопросъ и слезы Новикова

понатнн вполнј.

„Существуетъ граница, —повторимъ слова г. Страхова, —опредЈ-

лающая истинное творчество отъ всякихъ его отъ безчислен-

ныхъ его и ПОДОЛОЕЪ". Это, конечно, истина непрере-

немая. Между фальшивыми и настоящими есть раз-

ница по существу; первые цћнятся по степени сходства, а вторые

ИМ'Жть свою самостоятельную цјнность. И разув одинаково трудно

оцјнить „красоту“ пушкинской лирики и „красоту“ театральнаго

грома? Стоить сходить за кулисы и иосмотрјть, какъ въ ящикгВ

катаются ядра, чтобы понять технику театральной бури. kaEie-ze

споры. о сущности „театральнаго воплощетя" возможны

тамъ, въ кузницећ театральной красоты?

Но г$-же эта граница? „Стихотворецъ, дистви-

тельныть всегда иметь, во-первыхъ, совершенно

яоную стихотворную пмучесть рјчи; во-вторыхъ въ самой этой

п%вучести замтное cBH06pa3ie, т. е. свой стихотворный слои и

свой стихотворный ЊЗЫКб... Это неизмнное, первое Та-

ной едва-ли можетъ гарантировать кого-ни-

будь отъ самыхъ грубыхъ промаховъ и ошибокъ. У нгћкоторыхъ

изъ современныхъ стихотворцевъ „йвучесть рјчи" удивительно

мелодична и оригинальна. Но если ихъ и называютъ поэтами, то

только по недосмотру и мечтательной и Мнивой эстети-