можетъ понять только завершившееся врема, то иде-

влистичвсвая фиио«јя, Мственно говоря, не въ силахъ ис-

полнить и этой задачи сап по ce6'h, потому что она въ си-

дахъ всегда только отвлечь изъ всякаго времени исключитель-

ную сумму своихъ логическихљ качествъ, которыя сами до себј

всегда одинавовы. Въ вавомъ бы видј эти ва-

чества ни сдожились въ самой жизни и вавъ бы Арно ихъ

ни извлекала отсюда такого не ио-

отъ быть сд±лано яснаго вренни.

Чистая мысль, какъ одџооторонняа способность, въ соотоа-

на столько же удовлетворить этому на СЕОЛЬКО

одно 3P'hHie или слухъ могутъ намъ дать • n0HaTie о томъ же

времени.

Отсюда читая въ практичеевихъ отдЬахъ ири-

б'ћгала всегда за красками въ мысляиъ и вн'ђшнимъ форппъ,

выходившимъ изъ ен сферы, которыми старалась пополнить

свою адноеть; отсюда же ея коренная слабость, непослдова-

тельность и ложное для многихъ неотразимое, вавъ

доказала лучше всего система Гегеля. Отыскивая свои катего-

въ лереходныхъ жизненныхъ формахъ, она приковала

умы кь этимъ формаиъ.

Изъ сказаннаго намъ хотјлось бы вывести, что чистая

мысль, будучи односторонней способностью чедовжескаго орта-

низп, вращается кь кругу такихъ же условностей, кавъ и всЈ

остальныя стороны челов'Ьческой дјятељности, и опре$лается

формами, которыя беретъ изъ внЈшиихъ которыд

созидаютса путемъ или что жизнь представил ообош

ц$пь условностей, только въ этомъ вид'ђ и можетъ быть понята

во всей пестротЬ и полной этихъ условностей, общей сумой

всжъ средствъ, данныхъ чедовјку и соотвЬтствущихъ этому

что въ этомъ-то познаюи всжъ и

условностей, заключается весь идеаль 3HaHia для челомва, вев

его yacHeHie сущности и природы вещей. Сущность эта дла