можетъ понять только завершившееся врема, то иде-
влистичвсвая фиио«јя, Мственно говоря, не въ силахъ ис-
полнить и этой задачи сап по ce6'h, потому что она въ си-
дахъ всегда только отвлечь изъ всякаго времени исключитель-
ную сумму своихъ логическихљ качествъ, которыя сами до себј
всегда одинавовы. Въ вавомъ бы видј эти ва-
чества ни сдожились въ самой жизни и вавъ бы Арно ихъ
ни извлекала отсюда такого не ио-
отъ быть сд±лано яснаго вренни.
Чистая мысль, какъ одџооторонняа способность, въ соотоа-
на столько же удовлетворить этому на СЕОЛЬКО
одно 3P'hHie или слухъ могутъ намъ дать • n0HaTie о томъ же
времени.
Отсюда читая въ практичеевихъ отдЬахъ ири-
б'ћгала всегда за красками въ мысляиъ и вн'ђшнимъ форппъ,
выходившимъ изъ ен сферы, которыми старалась пополнить
свою адноеть; отсюда же ея коренная слабость, непослдова-
тельность и ложное для многихъ неотразимое, вавъ
доказала лучше всего система Гегеля. Отыскивая свои катего-
въ лереходныхъ жизненныхъ формахъ, она приковала
умы кь этимъ формаиъ.
Изъ сказаннаго намъ хотјлось бы вывести, что чистая
мысль, будучи односторонней способностью чедовжескаго орта-
низп, вращается кь кругу такихъ же условностей, кавъ и всЈ
остальныя стороны челов'Ьческой дјятељности, и опре$лается
формами, которыя беретъ изъ внЈшиихъ которыд
созидаютса путемъ или что жизнь представил ообош
ц$пь условностей, только въ этомъ вид'ђ и можетъ быть понята
во всей пестротЬ и полной этихъ условностей, общей сумой
всжъ средствъ, данныхъ чедовјку и соотвЬтствущихъ этому
что въ этомъ-то познаюи всжъ и
условностей, заключается весь идеаль 3HaHia для челомва, вев
его yacHeHie сущности и природы вещей. Сущность эта дла