— 328 —

тверду въ мысдяхъ, дабы умирать безтрепетнос. Слезы и

были ему въ отвттъ, но слова его громко раадиися

въ моей душв, и незагдадимою чертою ознаменовалися на

памяти. Поживутъ он'ь всецТ,лы, доком въ груди

моей не изчезнетъ, и не. охладтетъ въ жилахъ кровь. Даждь

небо, да мысль присудственна. мн'в будетъ въ

гроба, и да возмогу важное сынамъ моимъ оставить наслВ-

посл•Ьднее 3aB'bnxaHie умирающаго вождя моея юности,

и живаго да оставлю инъ въ вожди, друга любезн"шаго,

друга моего сердца, тебя.

Что пос.тЬ сего послМовадо, мой другъ, богЬе из-

вгћстно, нежели кому другому. Ты часы быль при

немъ безотлученъ, ты быль свидвтелемъ посдЫняго взды-

MaHiH его груди. Скажи, мой другъ, почто и н тутъ не быль.

Иди сдабость моего здоровья, иди нетвердость духа, иди ка-

кая другая причина отдучила меня отъ умирающаго и воз-

претила видвть черты его жизни, и прехож-

ея во смерть. Но ко всеЬмъ симъ причинамъ совокупно

было и на. то умирающаго. Или столь маль

быдъ жарь дружбы въ сердцгв моемъ, что н не преступидъ

его О мой другъ! въ минуты когда

разумъ ни чвмъ не упрекаетъ сердцу, мысль тягчить

меня, и я мадь становлюся передъ собою.

вра ча начало совершаться. Доселт нечув-

ствитедьнымъ покатомъ составь жизни спускался ко смерти,

но вдругъ она повлекла его всесильною рукою. За нвсколь-

ко часовъ предъ кончиною Эедора Васильевичь почувствовадъ

во внутренности своей болгЬзнь несносную, возввщающую

ему жизни. ДоселгЬ уста. его не испускали жадоб-

наго стона, но скорбь одол'Ьвъ стражду-

вскричалъ содрагающимся гласомъ. Знаки антонова

огня внутренность его объявшаго начинали казаться на по-

верьхности тВла; въ окрестностяхъ желудка видны были чер-

ныя пятна. Терзаемый паче всякаго суевыемъ

или мучительствомъ на казнь невинности изобрјтаемаго,

прибвгнулъ 9”ДOРб Васи.иевичь кь тебев мой другъ, да скон-

чаешь его бод'ћзнь, болвзнь, а не жизнь скончати называю,

ибо врата кончины ему уже были отверсты. Тебя, мой другъ,

просилъ онъ да будешь его при бдагодћтедь, и