122

РУССКАЯ ЖИвопись.

удовлетворить которыя онъ не въ состоянји. Поклонившись почтенному мастеру

за то, что онъ заговорилъ о •самыхъ дорогихъ для насъ вещахъ, въ такое время,

когда это было наимен%е возможно, мы отходимъ отъ него преисполненные

уважен:я, но холодные, разочарованные, такъ какъ въ его истинно-

сказочнаго мы не видимъ, а видимъ одн% только поэтичныя

„Поле битвы ы, казавшееся прежде прелестной страничкой древняго эпоса,

полной и щемящей намъ представляется скор%е наряднымъ.

но пустенькимъ финаломъ какого-нибудь балета. Нарочитая

подчеркнутость въ восходящей надъ степью огромной лун%, эффект-

ная схватка коршуновъ посреди картины, театрально убитые, а

главное, въ центр% и какъ фарфоровая куколка,

князекъ, въ пикантно-застывшей поз±, съ грудью аккуратно проткну-

той стр%лой — все это, при полномъ характерности, стиля и силы,

производить такое-же приторное, жеманное и фальшивое какъ

„изящныя“ въ нвмецкихъ д%тскихъ книжкахъ. Такъ-же и „Коверъ

Самолеть• нич%мъ, если только не костюмомъ героя не отличается отъ ординар-

ныхъ заграничныхъ сказочныхъ картинокъ. „Ивань- Царевиче, на своемъ волк

%изъ м%хового магазина, среди шаблоннаго Urwald'a, удивительно походить на т4хъ

размалеванныхъ красавицъ, которыя на балаганахъ играютъ русскихъ „прин-

цевъ••. „Витязь на перепутьи“ представляется теперь самымъ обыкновеннымъ

ходячимъ типомъ, а „Сирины“ и см%ш-

ными, немощными таинственной загадочности неум%-

лыхъ, но сколь впечатляющихъ,

Однако огромный усп%хъ, завоеванный постепенно Васнецовымъ посред-

ствомъ вс•Ьхъ этихъ слабенькихъ, и по замыслу, и по живописи, картинъ не

только указываетъ еще разъ на неразвитость русскаго общества въ оц%нки

художественныхъ но и“етљ и очень глубокое Васне•

цову обрадовались потому, что лаптя и сермяги вс%мъ слишкомъ на-

до%ла. Если въ Васнецов± и н±ть настоящей, творческой мощи.

то въ немъ несомн±нно большая сила новатора, открывшаго, не смотря на

вопли и протесты, ц%лую новую область для художественной разработки. Дороги

не сами по себ% его „иллюстрацП4“, а р•Ьчи, которыя онъ про

нихъ разсказывалъ, его заразительный его истинное

народной его влюбленность въ народную красоту, въ его

работахъ лишь кое и какъ-то случайно: въ пейзажахъ „Алёнушки“ *) и

„Богатырей“, въ эффектной группировк% и странномъ „Трехъ царе-

— въ „1оанн% Грозномъ".

вень“, въ маленькомъ видик% изъ окна на слободу

и еще въ его декоративныхъ въ постановк% „Сн%гурочки “

и другомъ бол%е вольномъ и въ то же время мелкомъ творчеств%. Если бе-

зумный усп%хъ Брюллова только печальное свид%тельствующее о пол-

номъ непониманји русской „высшей истинныхъ задачъ искус-

ства, то усп%хъ Васнецовскихъ сказокъ трогате ле н ъ, такъ какъ въ немъ

сказалось какъ.разъ назр%вающее жажда и голодъ иного, высшаго

и бол±е прекраснаго начала, нежели тоскливо-однообразное народничанье и

направленство...

Съ другой стороны

вполн% естественно, что Васнецовъ не могъ одинъ,

безъ предшественниковъ,

сразу выразить самое ц%нное, сложное и неулови-

Пейзажъ „Алёнушки“

им%етъ очень большое въ русской живописи, —

такое же, какъ Саврасовская

картина, если не бЬльшее.