КАРАМЗИНЪ.

217

pin; но черты, которыл означаютъ свойство народа Рус-

скаго, характеръ древнихъ нашихъ лю•

дей, д%йствительно любопытныя, описать живо,

разительно. У насъ быль свой Кар.ть —

свой Лудовикь -XI— царь Гоаннъ, свой

п еще такой государь, которому ниг$ не было подобныхъ—

Петръ Время ихъ составлнетъ

эпохи въ нашей ncTopiH, и даже въ челойчества;

его-то надобно представить, а прочее можно обрисовать, но

такт, какъ дЫ.ть свои рисунки Рафаэль пли Микель-Анд-

аемо» . Отъ такой ncTopiJ онъ требовалъ философскато ума,

критики, благороднато и образцами выставлялъ

Тацита, Юма, Робертсона, Гибббна. великихъ истори-

ковъ древности и великихъ ангјйскпхъ историковъ XVIII

Ака осталось далеко не безъ BiiHHiH на Карамзина, хотя

онъ сознавалъ ихъ недостатки. Такъ, въ Юй осужда.тъ онъ

холодность кь отечественному; едва-лп также могъ онъ со-

чувствовать легкомысленному Гпббона кь ,xpucTiaH-

ству. Но Вмъ не мейе историческое •Карамзина—

живое и стройное, съ на черты быта,

нравовъ, на npocAuxeHie, съ политическими и нравственными

pa3cya,xeHiHM, далеко отъ педантизма и бойе

всего напоминаетъ этихъ историковъ. Признавая достоинство

1оганна Миллера, Карамзинъ, хотя и осторожно, но мТтко

указалъ на главный недостатокљ швейцарскаго историка—

на болтливость въ нравственныхъ «Cie зе-

блистать умомъ или казаться глубокомысленнымъ едва-

ли не противно истинному вкусу», говорить онъ, и прибав-

лнетъ: «Зайткмъ, что cin апоеегмы бывають для основатель-

ныхъ умовъ или полуистинами, весьма обыкновенными

истинзми. которыя не имгЬютъ Ц'Ьны въ исторЈи». Умъ Ка-

рамзина, и ясный, склонялъ его бодТе на сто-

рону и онъ такте оц'ђнилъ Юма, мастера образно

ливописать характеры, объяснять психологическјя пружины

какъ первый у насъ оц'ћни.ть Шекспира. Все ту-