КАРАМЗИНЪ.

221

личнаго чувства на йравственное М-

сколькихъ удержимся осуждать ихъ. Когда-то было

въ мо;џђ . нападать на сентиментализмъ (простите за варвар-

ское слово), введенный въ русскую литературу Карамзинымъ;

но забывали, при какихъ обстоятельствахъ это

зародилось въ п перешло кь намъ: п

тамъ, здфсь господствовала ужасающая грубость нравовъ

(когда-нибудь разбереть, ея было больше и гд•ђ

она бо.йе извинительна: въ ученой ли или на

границахъ степей киргизскихъ). воспитанное Ка-

рамзинымъ, уже не могло повторить Куралесова или Солш-

чиху; по крайней оно значительно смягчило эти типы.

Изйстная доля неизбђжная у всякаго ново-

обращеннаго, • перешедшая у Карамзина въ

см'Ьшную крайность, у него самого съ годами смягчилась, а

высокое чувство нравственное оставалось.

Любя хорошее везхЬ, Карамзинъ преимущественно лю-

биль его въ Poccirr. «Чувство: мы, наше

— говорить онъ

въ кт,

— оживляетъ 110B'hcTB0BaHie,

какъ грубое c.rh;xcTBie ума слабаго или души

слабой, несносно въ историк%, такъ любовь кь отечеству

даетъ его кисти жарь, силу, прелесть. ГД'Ь нђтъ любви, H'hTT.

и души». «Для насъ, русскихъ съ душею — писалъ онъ кь

Тургеневу— одна PoccifI самобытна, одна истинно су-

ществуетъ; все иное есть только кь ней, мысль,

Мыслить, мечтать мы можемъ въ Фрап-

а деђло д'Ьлать единственно въ если нАтъ

гражданина, невтъ человеЬка, есть только двуножное живот-

ное съ брюхомъ». «Истинный космополитъ— говорить овь въ

кь — есть существо метафизическое,

или столь необыкновенное что Н'Ьтъ нужды говорить

о немъ, ни хвалить, ни осуждать его. Мы граждане, въ

Европ'ђ и въ въ Мексик'Ь и въ личность

каждаго тьсно связана съ отечествомъ: любимъ его, ибо .ЈЮ-

бпмъ себя». Слова эти не оставались только сл ов а м и: истин-