ЦАИЯТНИЕИ ИОВВСНОСТИ.

ра—воиожное. Это чрезвычайно гиубоко-мысднное

часто упускается изъ виду и историиами и дитератори;

хотять искать точныхъ свВденЈИ о въ пр-

и притомъ еще B0B8iM поторя,

пл ов%тно, совершенно посвоеиу передВшваетъ ETopio 17);

друјв старатся быть соиршенно в»выии диствитиь-

ности и думаютъ, что ихъ новаичсвая работа, а иногда (и

им) только nnpian џя мозаики т. е. вине кусочки —

npmexeHiH исвуства. Ето вдумается въ сива Аристотеля,

тогъ не въ cmcToaHiI будетъ впасть въ такую грубую ошибку,

топ попеть, что поэјя доина уиовить суцвость кивни,

—доточить въ одномъ обрав%, вать въ фокущ разсмнныа

вь DHHiaxb дигтвитеиьщюти черты и твиъ окончатеоно

унипь обравъ и придать ему неумирающн Поэтиче-

сп I“BBeFHie твиъ выше, чПъ бдит оно шдхохить

rb этому народная има по безъ

уаЈй стиа пенно на эту точку; оди не воз-

разить на это IHtHi6 yzasaniemb на чудесное въ народной

поэи, ибо это чудесное есть сюотв%ствушщая извытной

степени совнаЈя и .MipocoupIWHiH, т. е. высшей,

(еса позволтиьно такъ выразиться), фихосюфской дистви-

тељности, попытп представить разрозненныи HB.ueHiH въ

одноиъ цтноиъ и обра". Поэјя искуствиия

пмепенно приближается кь этому идеиу, подвергаясь раз-

ичныиъ вјяншъ, что паче и не можетъ быть уже потому,

что искуственная есть c.aMcTBie

исти народа; n093iH искуственная долго не можетъ уложиться

въ какую-иибо излюбленную форму. Эта сМна формъ подъ

раиичныиъ вјятемъ, эти Eoae6aHiH въ высшей степени

џя историка: они открывають ему состояје об-

1 T) Си. ио пому поводу упыи наты П. Е. Щебвльсхио о Гайда-

(«Рус. Вс. 1870 г.») и сборних• и%сенъ Киреевспм (тап хе

х 10).