— 467 —

ному началу; въ результатћ выходило, что свобода

можеть сохраняться единственно отъ

себя самой.

У Руссо, это принимало особенно

опасный харакгеръ. Личная независимость у него

исчезала; свобода оставалась только, какь владыче-

ство массы, вооруженной абсолютнымъ правомъ и

не признающей ничего внт себя. Плодомъ подоб-

наго могло быть только самаго

страшнаго деспотизма во имя свободы. Это именно

и произошло во времена Конвента, когда демокра-

начала, заимствованныя у Руссо, явились

и опорою кроваваго террора. Во имя воли

народной, тысячи головъ ложились на плаху, а меж-

ду тЬмъ, террористы услаждались мечтами объ

идиллическомъ которое они готовили чело-

в±чеотву. И это не было

лежало въ самой осноуЬ ихъ мыслей, въ томъ уче-

которымъ они вдохновлялись. Никто болте

Руссо не сод%йствовалъ въ нихъ той

страстной того несокрушимаго

наго пыла, которые все унесли передъ собою; но

идеалы Руссо должны были втЬчно оставаться въ

областн имъ не было м±ста въ д%йстви-

тельной жизни. Поэтому, когда свобода, доведенная

до сокрушила враговъ, какь внутрен-

нихъ, такъ и вн%шнихъ, она рушилась сама собою,

отъ собственнаго и внутренняго разлада.

террористовъ составляетъ актљ

Французской которая съ этого момента

получаеть обратный ходъ, пока она окончательно

не уступаеть Наполеона. Въ

времени пройдены были вс•Ь системы, созданныя