26

д. ПЕТРОВЪ.

0TWlie языка урбара отъ языка современныхъ ему памятниковъ

угрорусской письменности приводить кь что пе-

реводчикъ не принадлежал кь тогдашняго угрорусскаго

образованнаго общества т. е. кь духрвенству, а был лицомъ

свКскимъ, не прошедшимъ черезъ единственно доступную угро-

руссамъ церковную школу. Да и кро" того понятно, что пере-

водъ документа скор•Ье всего быль поручень

кому-либо изъ членовъ столичной м±стному дворя-

нину-пом%щику: русскому, румыну или мадьяру, хорошо вп-

д'Ьвшему языкомъ подвластныхъ ему крестьянъ.

Не можеть быть, однако, сомн'Ькйя, что переводъ такаго

важнаго въ практическомъ документа, составлявшаго

кь тому же предметь особаго и центраљнаго прави-

тельства, долженъ быль подвергнуться просмотру и одобретю

и, Ароятно, не одного, а Н'Ьскољкихъ лицъ. Каждое изъ нихъ

могло внести ть или поправки и, можетъ быть, оставить

схЬды того русскаго говора, которымъ оно владЬо 1).

Займъ оригиналь быль отдань въ Наборщикъ

или наборщики, корректоръ или корректоры могли невольно СХВ-

дать въ немъ преимущественно, конечно, съ вн%шней,

орографической стороны.

Такимъ образомъ, тексть урбара прошелъ черезъ много

рукъ, и этимъ въ значительной степени объясняется пестрота и

непосхЬдовательность его языка 2), главнымъ образомъ въ орео-

графическомъ и (въ связи съ нимъ) Фонетическомъ въ

меньшей степени — въ морфологическомъ. Лексическая сторона

осталась, конечно, въ бойе неприкосновенномъ видћ.

1) Прибавииъ еще, что переводчикъ — дворянинъ, знакомый практически

съ тыкомъ русскихъ врядъ и быль въ состояти собственноручно

написать киримиией такой объеиистый документы Скор%е всего переводчикъ

диктовиъ какоиу-нибудь монаху,.свящевнику или сельскому писарю.

2) Си. также ниже о Фонетическихъ яваент въ живыхъ тво-

рахъ.