104

Кутьа-хи съ шафраномъ иоа не вкусна?

Блины съ инбвремъ не жирны-ди?

А.дь въ чемъ непривћтна царица-жена?

А-дь дочери чжь досадили?

Что сталось съ подводнымъ царемъ? Откуда это и ХМ-

босольство* Онъ-ли требовалъ сеО данью головы? Его-ли призывъ

смутил сердца отважныхъ мореходовъ? Изъ подлинной былины мн

знаемъ, что морской царь быль золь и коваренъ; нужно было

шательство св. Николы, чтобы спасти отъ его лукавства и жестоко-

сти душу. Ужели теперь передъ нами нечистая сила?

По тону и по Р'Вчи это скор'ће мужиковатый и добро-

душный балагурь, который обращается за панибрата съ своимъ го-

стемъ. И Садко нисколько не обезкураженъ. Съ полу-шутливою

и развязною почтительностью онъ отвјчаетъ воды

— Ты гой еси, царь-государь водяной,

Морское пресвВтлое чудо!...

и по титулгћ критикуетъ подводные порядки, съ восторгомъ вспо-

минаа cyxia земной жизни.

— Садко, мое чадо, городишь ты вздорь,

Земля нитерпима отъ зною,

Я въ этоиъ сошлюса на цюый мой дворъ—

Всегда онъ согпсенъ со мною.

Мой теремъ есть моря вииваго пупъ,

Твой стало быть,

А ты непойятливъ, несвыущъ и глупъ,

Я это давно ужъ замМилъ,

Ты въ.думв пригоденъ моей засмать,

Твою возвеличу я дот,

И санъ воданато совжника дать

ТеЛ чепремВнно изволю!

Морской царь—остритъ. Но за его балаганннмъ шутовствомъ

скрывается серьезная сатира, лежащая въосноЛ многихъ „йстори-

ческихъ балладъ" гр. Толстаго. „Ты непонятливъ, несмдущъ и

глупъ и поэтому пригоденъ засјдать въ моей дум“. Правда, едва-

ли старые новгородцы разс"ялись бы при этой шутм;

сказатели бнлин'& не поняли бы этой Вся соль сарказма,

весь комизмъ uoozeHia понятны только въ устахъ самого поэта,—