— 93 —

были запрещены впстиъ. Недостаточно, чтобы органы исполни.

теаьной власти нуждались въ законодатиьной власти, необходимо,

чтобы законодательная вдасть могла уполномочивать ихъ на то, что входить

въ ихъ законную сферу: Недостаточно, чтобы исполнительная впсть могла

дМствовать дишь съ власти законодательной, а нужно, чтобы самое

согласное $IcTBie этихъ впстей было бы ограничено ненаруши-

мыши предмами, и чтобы было постановлено, что существують извУтныя от-

воторыя недосягаемы и закону,—другиии словами, что суверенитеть

ограниченъ, и что существують пред“ы, которые не могул переступить ни

народъ, ни его уполномоченные.

Воть что прежде всего должпо быть постановлено во всякой

вотъ тоть основный принципъ государственной жизни, долженъ царить

надъ вс%ии остаиьными. Граждане итЁютъ индивидуадьныя права, независимыя

отъ какого бы то ни быдо авторитета. и авторитеть, нарушающМ эти

права, есть авторитетъ беззаконный. Права же гражданъ заключаются въ iH-

дивидуиьной свобо$, въ свобоО въ отъ всякаго

произвола. Ни одинъ авторитеть, будь то народъ, будь то монархъ, не можеть

посягать на эти права, не разрывая титуловъ своей собственной власти.

Суверенитетъ народа не есть суверенитетъ безграничный, опь находить '

свои границы въ тВхъ предмахъ, которые указываются ему справедливостью

и правами гражданъ. Но туть, прододжаетъ Бенжаиенъ Констанъ, встрмаются

B03pazeHia: возможно-ди ограничить верховную власть? Можеть-ли существовать

вдасть, которая могла бы удержать верховную власть въ преджахъ, ей ука-

занныхъ и предписанныхъ? Можно счастливой ограничить власть,

раздћлан ее; можно уравновжить отдмьныя вдасти д угъ другомъ. Но какъ

сдмать, чтобы супа этихъ властей была ограничена? акъ можно ограничить

власть не иначе, какъ другою властью?

НесомнгВнно, что абстрактное суверенитета недостаточно. Не-

обходимо отыскать такое государственное устройство, которое такъ-бы коиба.

нировадо интересы отдтдьпыхъ уполномоченныхъ властей, что самыиъ посто-

анныиъ и прочнымъ интересомъ ихъ было бы оставаться въ предмахъ инъ

узаконенной власти. Но всегда и важнМшимъ вопросомъ останется

и суверенитета, ибо, прежде Ч'Вмъ организовать власть,

необходимо опредћдить ен природу и ен преоды.

Хотя и недьзя придавать иреуведиченнаго истинамъ, не воору-

венныиъ силой, Вмъ не шепе неаьзя отрицать, что если излстные

принципы доказаны съ полной и несомПнной очевидностью, то они въ этой

своей очевидности находят•ь ce6t Общественное мњнје приходить

нить на помощь и вооружаеть ихъ поЯдоносной силой. Если разъ признано,

что суверенитеть не есть власть безграничная, и что на зеиЛ вообще не су-

ществуеть безпредмьной власти, тогда никто не станеть изъявлять

на такую власть и опыть подтверждаетъ это. Никто, напр., не привнаеть ва

циыиъ обществомъ права безъ суда и расправы распопгать жизнью гражданъ.

Если граждане античнаго Mipa кажутся намъ боле наглыми, ч«мъ наши, то

такой взиядъ объясняется именно этого принципа, воторый

освящень общественнымъ мнмјеиъ, и предъ которымъ склоняется всякое пра-

вительство. Посягательство деспотизп на личную свободу прежняго времени

объясняется вежду прочикь политической доктриной, которая проповыывап

неограниченность верховной вдасти.

Ограниченность суверенитета не есть, такииъ обравоиъ, отмеченное на.

чио, а имеВеть подъ собою реальную почву. Она будеть гарантирована прежде

всего силою, которая гарантируеть вств общепризнанныя и очевидныя истины,