162

чески-мирную заслуживаетъ Гаконъ

рубить свою „подмогу“.

Ударь за ударомъ бнъ садить,

Молотить по русскимъ щитамъ и бронямъ,

Дробить и шишаки подоламъ.

Не съ умысломъ-ли скрыты отъ гладь зрителя вровь, раны и

смерть—эти плоды ужасной ошибки. Энергично, но благодушно

унимаеть свояка князь Ярославъ. „Стой-& ты, стой, никакъ оша-

лЈдъ онъ ей-Богу... Что-жъ рубишь ты, чорть..." И насилу опои-

нился слјпой боецъ, утихъ, „и бороду гладить“. Тихо обМзжаеть

Ярославъ съ Гавономъ бранное поле, гдј лежать „переиВшаны

правь и неправъ", товарищи Князя нашли „злую долю“. И

что-зе* Нв губахъ Ярослава Н'ћтъ упревовъ, въ душ% Гакона нЈть

раскайтя. Это жестово, жестоко любоваться ошибкою, котораа сто-

ила смерти многимъ! Мдь въ рукахъ Гавона не картонный печь

театральнаго статиста и битва—не живаа картина. Ошибка кажется

только забавною, а это неправдоподобно. князя Изя-

слава и тупое Гавона отняли отъ мрачные и

скорбные тонн диствительности. Вијсто человјк.а, который по-сво-

ему чувствуетъ впечатд'ћша жизни, остается богатырская пшина,

которая рубить, валить рады, крестить топороиъ, молотить по щи-

тамъ и дробить шишаки. Все вто могъ бы с$лать и старый Илья,

который еще не слабь и можетъ треснуть булавою.

U03ia той красоты, которая тавъ неудержимо

увлекала творчество поэта, уничтожала намеки на драматизиъ дие

таиъ, гдЈ, повидимоиу, рјзвое характеровъ и 9Heprig ихъ

взаимной борьбы могли бы сообщить особый блескъ основному лири-

чесвоиу мотиву Сущность „Алеши Поповича“ —оче

видно чарн богатырской п%сни. Ясно, что для арвоети

ху дожественнаго эффекта полоненная царевна иметь много удобствъ.

Она „полоняночва" и поэтому вса противь „похитчика"; въ ней

Н'Ьтъ ничего, что само собою подталкивало бн ее сдаться. Она ца-

ревна; пусть „очертанви" стаями слетаются на звукъ

богатырской п%сни, но гордое достоинство царственной плјнницы—

еще лишнаа сила, съ которою надо считаться знаменитому „птице-

лову“; П'Ьсня, д“ствительно, должна вла$ть чарующею силою,