181

И. Е. Рппнкь: Запорожцы.

художественнными идеалами. Теперь очень трогательно читать его

первыя письма изъ за границы. Его дерзкая переоц%нка стараго искусства даже

симпатична. Она доказываетъ его см%лость и бодрость. Но все же нельзя отри-

цаты что эти письма рисують его какъ челов%ка, совершенно неподготовлен-

наго для художественныхъ и въ тоже время уже не достаточно наив-

наго, чтобъ судить о вещахъ по простот% душевной, съ двтской ясностью,

съ д•Ьтской правдой. Въ этихъ письмахъ чувствуется „полуварваръ“, см%лый

до дерзости, но не свободный. Его юношески опрометчивое Рафаеля

и Рима звучитъ такъ же дико, какъ шаблонный восторгь отъ Рафаеля и Рима

у Егоровыхъ и Брюлловыхъ. Но особенно досадно то, что Р%пинъ совс±мъ ничего

не вынесъ изъ своего долгол%тняго въ Пари“, что онъ и въ

современномъ западномъ искусств% совс%мъ не разобрался, и этого

не смотљ перевоспитать себя на немъ. Его кь

кь Пювису и вообще кь самымъ отраднымъ европейской живописи

посл%днихъ 40 л%тъ почти вовсе не отличалось отъ кь нимъ толпы.

Онъ всю жизнь такъ и остался при что все это шарлатаны и юрод-

на откупу у парижскихъ торговцевъ. Въ онъ вер-

нулся, почти ничего не вкусивъ отъ европейской культуры, все т%мъ же гру-

боватымъ прямолинейнымъ утилитаристомъ-шестидесятникомъ, готовымъ въ

своей живописи „служить обществу и, учить его, и не особенно дов%ряющимъ

самодавл±ющей сил% „голаго искусства“ .

Въ дальн%йшей жизни Р%пинъ также не могъ найти свою

художественную ц%льность, будучи все время слишкомъ озабоченъ своимъ „обше-

ственнымъ . Онъ съ неустаннымъ нервнымъ прислуши-

вался то кь тому. то кь другому теоретику; безропотно соглашался сл%довать за

всякимъ потокомъ общественной мысли, не жал•Ья себя, посвщалъ передовыя

гостиныя, модныя безусловно не пропускалъ ни одного новаго

во вс%хъ сферахъ русской Зам%чательно дов%рчивый, онъ прила-

галь рвшительно ко всему одинаковое и любознательность. Н%сколько

наивно поклоняясь вообще иде% онъ сегодня умилялся трезвости

русск. отд. п в.

4