124

Да, зйрь живетъ. Онъ втягиваетъ брюхо, вакъ жаба или

щерь; вакъ дщерь, онъ выгибаетъ свой хвосту, вавъ гадь, онъ

тащить изъ бездны свой хвосты Въ подробностяхъ мы ви-

димъ повадку этихъ и пресмыкающихся. Навь тяжесть,

вакъ громада, онъ сползаетъ съ высоты, колебля утесъ. Правда,

кое-гдЈ мелькаютъ черты почти Зачјмъ бездны от-

вЈчаютъ на шуиъ отвјтныиъ гуломъ$ Зач'Ьмъ за гадоиъ

вьется дымный смдъ? Но эти черты фантастичнн не сами по себђ•,

въ чудовипф есть еще остатки камня; звуки кам-

ней только приподняты до той нормы, которая соотвјтствуетъ гро-

мав чудовища; было бы чудесн%е, если бы звуки не были тавъ

громки и гранить не сыпался бы отъ сотрясенья.

образъ сведень на реальную почву по и нормамъ дм-

ствитедьносли.

Но въ ту минуту, когда чудесное вполнј перешло въ рамки

естественности, простые и реальные признаки начинаютъ npi06vhT8Tb

новый и загадочный смысдъ. Со дна души поднимаютса новыя со-

MH'BHia; глазъ ловить тайну тамъ, го ему дано все. Типъ всаиго

животнаго понятенъ и не возбуждаетъ онъ таковъ, ибо

ему и надо быть такимъ въ виду особенностей среды, гдј онъ жи-

веть; смысдъ его организп дается въ смыслгЬ его жизни. Но здјсь

не то. Отчего глаза гада тусклы сначала и потомъ горятъ, ЕШЬ

лампады, зеленымъ огнемъ$ Въ звЈринцЈ ин можемъ дивиться фор-

мамъ невиданныхъ животныхъ; при вихЬ ихъ, у насъ, можетъ быть,

явится и вопросъ, „зачјмъ" у слона хоботь? Но вто дјловое „за-

чђмъ" здоровой любознательности не будетъ имјть ничего общаго

съ тЬмъ суевћрнымъ и мечтательнымъ „зач'ђмъ9", которое возбуж-

даетъ драконь поэта. Насъ смущаетъ не а ор-

гана. Вопросъ, безсмнсленный для всякой живой

„почему драконь Долженъ ижљть именно щучью —-вдјсь

становитса на первоиъ Мс“. Костляваа грива, кованыя крылья.

спинныя чешуи, признаки ящера и жабы — смнслъ

письма, которое говорить гораздо больше, чјиъ

супа фигуръ, его образующихъ. Мы не достигли бы цЈли, если

бы постарались уловить смыслъ каждой отольной

свой буквы. Поеть не пускаеть насъ дальше наружной оболочки