147

остается только за авторомъ, нуждъ и Ц'Ьлей драмы. Тамъ,

(по возможности, въ тишинј) раздается звувъ,

контуры очерчены тонной и изщной геометрической

тамъ дистврщее лицо—авторъ. Только Лепоре'лло почти исклю-

ченъ изъ этого круга красоты; но и онъ измјнаетъ своей лакейской

природ%, когда соблазнъ слишкомъ ведикъ. Ночью, на кладбищђ,

предъ статуею командора („весь мраморный на мраморномъ вой“) И

Лепорелло отдается поэтическимъ грезамъ. Ему чудится, что

межъ гробницъ

Уже вавой•то странный ходить шепотъ.

Испугъ поднимаетъ его еще выше и оживляетъ кладби-

изваята.

Еругомъ везд•В

Все движется и шепчеть. Рвутся вони

И фыркать, поврыты 6'Иой п%ной.

Метафизика автора не давала и возможности драмы. Донъ-Жуанъ не

въ себ находить мотивы своей Оятельности; онъ то сл%пнетъ, то

видить вновь и, невиноватый въ этихъ переходахъ, не ожетъ

взять на себа отйтственность за свои поступки. Вся его Вятель-

ность случайна; уб'ђжденТ у него Н'%тъ; онъ жертва чужой воли; въ

немъ невтъ главнаго yuoBia всякаго драматическаго характера—

своей и свободной души.

Своеобразное пластики и живописныхъ декорацт въ

поэтическомъ гр. А. Толстаго подчеркивается иногда

самыми неожиданными переходами мысли и HacTpoeHia поэта. Шсна

о походђ Владитра на Корсунь начата въ самомъ шутовскомъ тонј•,

и очень... наивный язычнивъ; вопреки

всгвмъ царьградскаго мниха-философа, онъ смђши-

ваеть cnpeie съ десятью сотнями струговъ и выкупоиъ съ грече-

скихъ купцовъ; смиренное корсунцамъ „сдаться“ —не-

сомн%нно разсчитано на комизмъ и забавность; реторика, бельмесы и

„мудрость“ штрихи; „ну то-то“, „припру“,

„вынь да положь“

„креститься хочу да жениться“

—перлы круп-

наго юмора.