137

птснопјнья. Но, во-первыхъ, это было только данное

въ „новоначалье" , т.-е., можетъ быть, временная М'Ьра, и, во-вторыхъ,

новый брать могъ и не принять подобнаго ибо въ устать

монастыря до его прихода не было подобной запретительной статьи.

Во ВСЯЕОМЪ случ", 1оанна не было безусловно безвыход-

нымъ; ему предстоял только выборъ между монастнремъ и вдохно-

BeHieMb. Но до сихъ порь мы знали, что свобода пјсно*ворчества

была высшимъ закономъ жизни пђвца, и совершенно не подготов-

лены встрђтить въ его дуптђ принципъ, доминируюјй и

надъ ёго благочестивымъ B;wxH0BeHieMb. Швецъ не послушалса

халифа; во имя чего же онъ преклонится предъ волею черноризца?

Нежданный приговоръ

Какъ троиъ упиъ средь мирнаго синиита.

Смутились вЊ поца померкнудъ взоръ,

Поврьиа бл%дность впалыя ланиты.

И неподвижно дото онъ стоалъ,

Безмохвно опустивъ на землю очи,

Какъ будто бы отвјта онъ искиъ

И отвМать недоставало мочи.

Съ обычнымъ мастерствомъ поэтъ пластическими штрихами от-

мТтилъ п%вца, и поза говорить за 1оанна все, что надо.

Онъ могъ бы молчать, и бы понялъ бурю въ его душ'Ь; но

п'ћвецъ заговорилъ, какъ будто бн поэту было нужно показать всђмъ,

что это не живой челов'Ькъ, а статуя, въ которой Н'ђтъ горячаго• и

живаго сердца.

Спустивя, ночь, на горестнаго брата,

И тьмой его отъ сохнца отччи!

Померкните, затмитесь безъ возврата,

Моихъ псимовъ лучи!

Какая ночь! Кто его отлучаетъ отъ солнца? Что это за

лучи псалмовъД 3aI1tIb, зачђмъ эти рискованныа метафоры въ ту

минуту, когда чуть не ножомъ ударили въ сердце?

Погибни, жизнь! Погасни, огнь алтарный!

Уймись во мн'ь, взволнованна.я кровь!

Такъ и хочется крикнуть слова Пистоля Фальстафу: „говори-же,

что теб нужно, какъ челов'ђкъ этого Mipa"