138

Свершилось. Мрака наитаютъ воны—

Взоръ гаснетъ—стынетъ кровь—всиу конецъ.

Изъ Mipa звуковъ въ MiPb безмолвный

Нисходить въ вамъ пВвецъ...

Все непонятно, все неправдоподобно и вычурно. У Дамаскина

была своя и кргЬпкая воля; онъ упрямо отвергъ всгђ соблазны да-

масскаго владыки. Отчего же теперь онъ такъ безропотно идеть на-

встрјчу воднамъ мрака, смерти и концу всего? Во имя чего онъ от-

называется отъ пЈсенъ8 Что онъ получаетъ взамЈнъ? По его сло-

вамъ, ему остается еще „небесная любовь“; но, во-1-хъ, это уже не

мало и съ тавимъ рано предавцться безысходному

и а во-2-хъ, отчего „небесной любви“ не было съ

нимъ прежде, до его uocTYIIJWHia въ обитель?

И все-таки „свершилось“, черноризецъ побдидъ. Но n06t-

дилъ-ли въ IoaHH'h монахъ П'ђвца?

Увы, подъ этой ризой черной,

Какъ въ оны дни подъ багрецоиъ,

Живымъ палимое огнемъ,

Матется сердце неповорно.

И конечно. Вјдь новый брать отъ пустой схемы пћсноМньа

перешелъ только кь такой-же пустой для него схем монашества,

равносильной смерти, могильному мраку и безмолвному Mipy. Если

монашество только черная риза, то отъ него, конечно, и ждать нельзя

1Шдебной силы. Въ чемъ-же здћсь драматизмъ, если

Дамаскинъ ни отъ чего не отрекался и ничего не бралъ взайнъ?

Механическая борьба двухъ шаблонныхъ темь не даетъ никавихъ

элементовъ для и развязки фабулы.

Швецъ не выдержалъ велико или невелико

этого факта, но это фактъ, ииЈющТ опре$ленный сиыслъ. Но поэтъ

съ своей стороны употребилъ чтобы этотъ факть въ со-

читателя прошелъ почти незамченнымъ. Онъ отдаетса лич-

ному лиризму и за свой счетъ отстаиваетъ свободу творчесваго слова.

Надъ вольной мыслью Богу неугодны

Hacnie и гнетъ,

Она, въ рожденни свободно,

Въ ововахъ не умретъ!