127

скато сердца, что „порода“ чудовища узнается легко, безъ всякаго

зоологическаго И •не на этой почв'ђ выросло чудовище

Толстаго! Въ ужасной гадинђ Н'ћтъ ничего челойческаго.

Ужасное быль 3HaMeHie онъ...

Тоть зм%й, что, все мотая, иль увВча,

Отъ нашей врови самъ жирЮъ и росъ,

Был Кесаря свир'Ьпато предтеча.

Такъ вотъ ключъ кь загад%! Это только знамете! И поэтъ

быль свыущъ въ логим въ искусств'Ь изъяснять суевјр-

ныя Недугъ мысли, обвПнной тревожною мечтатель-

ностью, испуга передъ тайнами будущаго, болјзненнаа склон-

ность прятать простую мысль подъ загадочнымъ чувственннмъ обра-

зоиъ—всегда и находили, и находятъ своихъ представителей. Та-

инственная прелесть коренится на Вчныхъ инстинктахъ

чедовЈчесваго духа и свойственна всјмъ временамъ и наро-

дамъ. Это наслЈдство доисторическихъ фетишизма

и шаманства, —с%ло живетъ радомъ съ любою и культу-

рою. Собака воетъ—къ покойнику, комета—къ войнј, на улицахъ

появились дюди съ песьими головами, Брутъ увидалъ воздј Капи-

льва, сващенння птицы не захотЈли клевать зерна, Вонь Руте-

вита не переступилъ положеннаго передъ нимъ копья, не хо-

четь давать Александру Македонскому, муравьи см-

даютъ любимую змјю Игорь вступилъ въ сђдло при сол-

нечномъ Геростратъ сжегъ храмъ въ день

Александра Македонсваго —и отъ самыхъ трубыхъ варварскихъ

временъ, когда чуть загоралса свЈточъ до дна TpiYI(b0Bb

современной культуры— человжеская мысль съ натугою, съ суевјр-

нымъ пыталась втиснуть смысл въ случайное

явлете. Здјсь— область условнаго; здјсь судья—будущее, воторое

только и раскроетъ смыслъ настоящаго; и здгЬсь есть своя noa3iR,

но она своеобразна. По школьному onpe$lWHiD, говорить

образами; образы и здјсь даются, но сами по сеа они молчаливы,

они не говорить; они заговорятъ потомъ и тогда реЬчи ихъ пора-

зять неожиданностью. И то, что они скажуть, не будетъ имжь ни-

чего общаго съ грубая, прозаическая мысль выйдетъ изъ

поэтической оболочки. Конечно, есть условность, есть предразсудки,