35

По тьхъ же повойнивъ можетъ

навђщать родныхъ, принимая разные образы 1):

„Появись — приди надежная головушка,

Хотя съ чиста поля явись ясвымъ сокодомъ,

Со темныхъ Мсовъ явись сизымъ годубемъ,

Хоть съ глубокихъ озеръ сВрой утушвой•...

хотя потомъ надежда ви$ть усопшаго и разрушаети сомй-

HieMb:

„Видно, вПъ тое въ не обывается,

Што мертвый съ могилы ворочается”.

Такое нажно безутђшной тосвой и, служа

BHpazeHieMb позднНшаго скептицизма, не подрываетъ вВры въ

между мертвыми и живыми, вђры, лежащей въ осной

самихъ расчитанныхъ на то, что мертвый и въ моги-

услышитъ призывъ, сворбный или радостный, оставшихса род-

ныхъ и отзовется на него. На такомъ повсем'Ьстно распростра-

ненномъ взгла$ построено множество поэтичесвихъ произведе-

изъ воторыхъ мы выберемъ с.тЬдующую превосходную га-

лицво-руссвую думу 2):

ЛетВда зазуля та въ садъ коваючи;

Шакала Овчина за старого йдучи.

„Умри, старый, умри, за молодого поду,

Чей я соб± та й за нимъ л•Вишу долю знайду!—

Умерь старый, умерь, ва молодого пошла,

И счастье стратида, и долй не найшла.

Де въ полв могила зъ вВтромъ говорив,

Тамь молода старого ивъ гробу будила :

„Встань, старый, встань, червона жадино,

Вже съ тобою говорити мидо!

1) Ibid. стр. 174 и 218; С. О смерти и по-

смертномъ по с'ћвернаго края. Въ Рус.

Фил. В. 1885. N. 2, стр. 227—265.

3) Я. Народвыя шВсни и Угорской

Руси. Москва, 1878, 1, стр. 190.