— 125

предпочедъ житье въ глуши свјтдому приволью циви-

лизованной жизни,—есди же вспомнить о немъ, то въ тонгЬ

пренебрежительнаго чудаку, который „гордъ быль,

не ужился съ нами“ Какъ бы ни быдъ HenpiHTeHb по-

добнымъ судьямъ такой истинно исходъ пьесы,

тяжелое мы должны однако приз-

нать, въ силу всјхъ особенностей характера Альцеста, — что

инымъ исходъ этотъ и быть не могъ. Непонятый совре-

менниками, въ многолюдноиъ обществгВ, наконецъ

оттолкнутый единственнымъ дорогимъ для него существомъ,

Альцестъ не можетъ противостоять естественному стремле-

уйти подальше отъ своихъ мучителей. Оставить его

жить среди общества было бы такъ же немыслимо, какъ

немыслимо, наприм., для насъ представить себ'В Чацкаго

въ Фамусовскомъ обществгЬ посд'Ь бала и сцены въ сВняхъ,

съ примирительными и зачаткомъ молча-

динскаго Правда, быль бы для него иной ис-

ходъ, который, быть можетъ, многихъ удовлетворилъ бы—и

не не бјгству отъ людей, но неутомимой двнтедь-

ности и борьб'В съ ними предался бы тогда Альцестъ, и со-

шель бы, можетъ быть, совсјмъ иначе со сцены. Но тогда

его натура не была бы такою болевзненно-наддомленною,

его была бы св'Ьжа, словомъ, вся постановка ха-

рактера модъеровскаго героя была бы иная.

Модьеръ какъ будто понималъ возможность

противь данной развязки, и, на нашь взгдядъ, напрасно сдВ-

ладь имъ небольшую уступку. Посл'Ь того какъ Адьцесть

скрылся, авторъ влагаетъ въ уста Филэнту два стиха до-

вольно прозаическихъ, особенно посдђ страстной вспышки

Альцеста:

Allons, madame, allons employer toute chose,

Роит rompre le dessein que son coeur se propose.

Съ этими словами Филэнтъ удаляется съ своей неввстой

вслгВдъ з—льцестомъ, чтобъ убђдить его остаться,—и бла-

годаря этому зритель и по пьесы находится въ

неизвгВстности, удалось ли двумъ друзьямъ уговорить ми-