— 55 —

принцу становилось „страшно за человКа” 46). По свид%тельстју

изв%стнаго казначея или „келаря“ Троицкой лавры

Палицына, главное здо Московскихъ смуть заключалось въ томъ,

что „всякъ отъ своего чину выше начаша восходити”. Съ этой

точки зр%кйя не столь уже „нелђпыми” представляются и эпи-

воды съ разными „самозванцами“, въ родВ какого нибудь „Ту-

шинскаго вора”: „Царемъ-же играху яко д%тищемъ, и всякъ

выше своея хотяша”. Подобное-же безчинство,

въ съ н%которымъ буйством, видимъ мы и въ из-

В'ђстномъ Разинскомъ бунтђ, относящемся ко второй половин•ђ

XVII вгђка и картинно изображенномъ въ изсдђдо-

историка Костомарова. Ц%ль этого бунта, объявленная

его предводителемъ еще въ Астрахани, до похода на Волгу,

сводилась кь тому, чтобы „вывести воеводъ на Руси и бояръ

на Москв?', а зат%мъ добраться до царскаго „верха” и пожечь

всгЬ „дТла”, причемљ главнымъ образомъ имЬись въ виду раз-

ныя „ваписи” о кр%постныхъ крестьянахъ. Меж-

ду т'ьмъ во время дальн%йшаго пути „Стенькины прелестники”

должны быди распускать въ народђ слухи о HaMipeHiIf Степана

Тимофеевича возвести на престоль царевича Алексђя (который

незадолго передъ Амь умерь, но считался пуб%жавшимъ отъ

суровости отца и злобы бояръ”), возстановить низверженнаго

naTpiapxa Никона, а съ тТмъ поженить своихъ „молод-

цовъ” на боярскихъ дочеряхъ, славившихся особенною близною

Мла. — Понятно, что съ такими „молодцами“, со всею этою

вольницею, подчинявшеюся какому нибудь завђдомому вору,

даже „тишайшему“ царю трудно было-бы управиться одними

кроткими, „отеческими“ ћйрами. Приходилось кой-кого и паз-

пить, вообще пресл'ђдовать безпорядки, а паче яв-

ныя хоть для того, чтобы „другимъ неповадно

было то дђлати”, какъ вы ражается И это открытое

уголовное npe.cni/l0BaHie могло грозить при случа% всђмъ и

40) Д'Ьйствительные нравы т. н. „старой веселой (old

merry England)” довольно картинно представлены у Тэна, въ его

переведенной и на языкъ литературы“.