— 55 —
принцу становилось „страшно за человКа” 46). По свид%тельстју
изв%стнаго казначея или „келаря“ Троицкой лавры
Палицына, главное здо Московскихъ смуть заключалось въ томъ,
что „всякъ отъ своего чину выше начаша восходити”. Съ этой
точки зр%кйя не столь уже „нелђпыми” представляются и эпи-
воды съ разными „самозванцами“, въ родВ какого нибудь „Ту-
шинскаго вора”: „Царемъ-же играху яко д%тищемъ, и всякъ
выше своея хотяша”. Подобное-же безчинство,
въ съ н%которымъ буйством, видимъ мы и въ из-
В'ђстномъ Разинскомъ бунтђ, относящемся ко второй половин•ђ
XVII вгђка и картинно изображенномъ въ изсдђдо-
историка Костомарова. Ц%ль этого бунта, объявленная
его предводителемъ еще въ Астрахани, до похода на Волгу,
сводилась кь тому, чтобы „вывести воеводъ на Руси и бояръ
на Москв?', а зат%мъ добраться до царскаго „верха” и пожечь
всгЬ „дТла”, причемљ главнымъ образомъ имЬись въ виду раз-
ныя „ваписи” о кр%постныхъ крестьянахъ. Меж-
ду т'ьмъ во время дальн%йшаго пути „Стенькины прелестники”
должны быди распускать въ народђ слухи о HaMipeHiIf Степана
Тимофеевича возвести на престоль царевича Алексђя (который
незадолго передъ Амь умерь, но считался пуб%жавшимъ отъ
суровости отца и злобы бояръ”), возстановить низверженнаго
naTpiapxa Никона, а съ тТмъ поженить своихъ „молод-
цовъ” на боярскихъ дочеряхъ, славившихся особенною близною
Мла. — Понятно, что съ такими „молодцами“, со всею этою
вольницею, подчинявшеюся какому нибудь завђдомому вору,
даже „тишайшему“ царю трудно было-бы управиться одними
кроткими, „отеческими“ ћйрами. Приходилось кой-кого и паз-
пить, вообще пресл'ђдовать безпорядки, а паче яв-
ныя хоть для того, чтобы „другимъ неповадно
было то дђлати”, какъ вы ражается И это открытое
уголовное npe.cni/l0BaHie могло грозить при случа% всђмъ и
40) Д'Ьйствительные нравы т. н. „старой веселой (old
merry England)” довольно картинно представлены у Тэна, въ его
переведенной и на языкъ литературы“.