чисти начеть книгы бес порока». Зды явно E3Y'1enie

незнакомаго, неразумнаго языка; срвн. въ еврейско-

русскомъ словар% 1282 года: «р•Ьчь жидовьскаго языка,

преложена на Роускоую, неразумно на разоумъ» (Экс.

бот. XII, 193). О русской бестд± не говорится въ

«разоумь пр\емь», а «силоу рвчи пр!емь»,

которымъ и въ наше время можно означить ycBoeHie се&Ь

одного изъ нар%кјй уже знакомаго языка. При изв±стной

неизв±стныя; отсюда

асвоеи бестд•Ь прикладае различ\и письмень, тиаснаа

и сьгласнаа, и вьскор•Ь начеть чисти и сказовати». Объяс-

няться съ Русиномъ Кириллъ могъ безъ труда и при иер-

вой ветры; читать его книги онъ могъ не иначе какъ

приложивъ кь своей, болгарской бесЬхЬ, pL3HtIie русскихъ

письменъ отъ бывшихъ въ у крещеныхъ

Болгаръ, то-есть греческихъ (Чернор. Храбр).

Подъ той же норманской системы, налагаю-

щей свое veto на какого бы то ни бьио памятника

древне-русской или до древней Руси относящейся славян-

ской письменности, ученый и многоуважаемый авторъ моно-

гра«Ли «о времени Славянскихъ письменъв

вынужденъ объявить м•Всто о русскихъ письменахъ,

или поџогомъ. Онъ приводить, съ одной стороны,

для прим±ра, перенесенный изъ въ псковскую Палтю

XV вы и тамъ разукрашенный сказъ о томъ что грамота

русская «никимъ же явлена, но токмо самемъ Богомъ все-

держителемъ» и дахВе: «явилася Богомъ дана въ Корсоуне

Роусиноу, отъ него же наоучися ФИОСООЪ Костянтинъ, и

отоудоу сложивъ и книгы Роускымъ гхасомъ»;