210

Плещутъ весла, бдещутъ брони,

Топоры звенятъ стиьные,

И, кань Лшеные вони,

Ржутъ волынви боевыя.

Люди пропали; драмы Н'ћтъ, ибо н"тъ людей; остались только

топоры, весла, волынки и брони, которые и создаютъ аккордъ звонкой

битвы.

Шумя тростника нцъ озермъ трепешета,

И чиетъ, и тиса, и ясень сводъ небесъ,

Косарь поеть, воед звенитъ и блещеть...

Въ этой дано отчетливаго. и опредђленнаго

звука. Сухое шуршанье озернаго тростника, косаря и вдругъ

и строгоопреОленный образъ — серебристый звонъ блеста-

щей косы. По обычной схемгђ созерцающаго въ одинъ мо-

ментъ времени объектовъ, образуется группа; въ неђ осо-

бенно рельефно вы$ляется одна черта, которая и одјваетъ своими

Анями все остальное, теряющееся на заднемъ план'Ь поля

• Этимъ центральнымъ объектомъ въ данной групп'ђ является коса,

которая сообщаетъ и ОТТВНОЕЪ всей картингЬ.

Въ лирикђ эти звуки особенно непонятны; поэтъ коиментируетъ

ими и свое и чужое чувство, но при этомъ почти вся-

кое чувство проигрываетъ въ опредјленности и ясности.

Твой топсъ такъ дивно звучиъ,

Кавъ звонъ отдиенной свирИи,

Какъ моря виъ...

Какъ ни какъ ни глухо шуменъ—втэрой об-

разъ, но занимая Мсто послј перваго, онъ впитываетъ ноты

свирјли. При перелей отъ первой подробности во второй, мысль не-

вольно сохраняетъ нјкоторыа первоначальныя впечатлјтя. Правда,

это не живой звукъ; нашь опытъ не напомнить намъ такого жен-

скато голоса, который могъ бы подойти въ этимъ опредјлетяиъ;

но 3Д'Ьсь не въ томъ•и вопросъ; здјсь по поводу голоса создается

аллегорическая красота, обаятельная сама по себј, ничего нетеряю-

щая и лирическаго контекста.

Гнјвъ,• воплощенный въ красивомъ звукђ, только нтђжитъ слухъ

поэта.