37

кажется однимъ ПОТОЕОМЪ красоты. Каждое слово Пушкина есть

слово очарованное (!), уже потому, что оно Пушкина“ 1).

„Если мы не выйдемъ изъ-подъ власти этого 06aaHia, ин ни-

когда не получимъ способности вполнј и правильно судить о на-

шемъ поэ%. Дла полнаго донимата намъ нужно свободно (8) под-

нииатьса на Bc8kia точки 3P'bBig: фидосоо, 11093ia, худом-

ство—не или прихоть,—они въ конц•Ь ЕОЩОВЪ (?) тре-

буютъ для себя сапро высшаго и строгаго суда, и этому суду

не должно Мшать никакое Воплощенныа инсди дол-

жны быть судимы до высшему Арилу красоты (въ первую голову!), —

по глубингђ своей правды и чистотђ своего чувства“.

Прежде, чјиъ перейти кь дальвмшимъ основоположетаиъ

г. Страхова, попробуемъ подвести итоги сказанному. Спо-

собность и восторгу, освобождете отъ восторга и

отчетджвость npeBpauxeaie восторженности во внима-

те, въ сознательность и опрејфленность

и послђднее отъ для строгаго и высоваго

суда—вотъ хождете грјшной души по эстетическииъ мытарствамъ,

дрезде чјпъ она достигнетъ таинственнаго святилища Мо-

зетъ быть, все это иметь такой же сиыслъ, кавъ

въ MHcTepiH масонства или розенкрейцерства?

щдьвтой сложной процедуры — искусственно проддить наслажде-

Hie. Переходить отъ

полная отчетливость виечатЛЈа—дЈдо одного игноветя; она даетъ

сильное, но слишкоиъ быстрое отсюда вы-

водъ—не тороцитьса съ отчетливостью; пусть сначала все сиитъ

въ МЯГЕОИЪ, серебристопъ тума#, пусть долго, долго шевелится

въ груди счастливое цЛнительной грезы; цусть медленно,

часть за частью выходатъ изъ тумана лучи красоты. Это

курсъ эстетичесваго эпикурейства.—И что же оказы-

витсад по г. Страхова, сама по сфЬ не безу-

словно таинственное дјдо; она въ сущности ясна и понятна.

1) И опять борьба совнвтедьвости съ очаровавЈемъ! Характеръ очарва-

опудВдется не образами и не HETpoeHieMb поэта, а вавъ-то самъ по

сен. 0qap0BBHie представляется какою-то туманною и лучистою

«рьчей, формъ и ввувовъ•, неравложвмою на сти едеиенты.