37
кажется однимъ ПОТОЕОМЪ красоты. Каждое слово Пушкина есть
слово очарованное (!), уже потому, что оно Пушкина“ 1).
„Если мы не выйдемъ изъ-подъ власти этого 06aaHia, ин ни-
когда не получимъ способности вполнј и правильно судить о на-
шемъ поэ%. Дла полнаго донимата намъ нужно свободно (8) под-
нииатьса на Bc8kia точки 3P'bBig: фидосоо, 11093ia, худом-
ство—не или прихоть,—они въ конц•Ь ЕОЩОВЪ (?) тре-
буютъ для себя сапро высшаго и строгаго суда, и этому суду
не должно Мшать никакое Воплощенныа инсди дол-
жны быть судимы до высшему Арилу красоты (въ первую голову!), —
по глубингђ своей правды и чистотђ своего чувства“.
Прежде, чјиъ перейти кь дальвмшимъ основоположетаиъ
г. Страхова, попробуемъ подвести итоги сказанному. Спо-
собность и восторгу, освобождете отъ восторга и
отчетджвость npeBpauxeaie восторженности во внима-
те, въ сознательность и опрејфленность
и послђднее отъ для строгаго и высоваго
суда—вотъ хождете грјшной души по эстетическииъ мытарствамъ,
дрезде чјпъ она достигнетъ таинственнаго святилища Мо-
зетъ быть, все это иметь такой же сиыслъ, кавъ
въ MHcTepiH масонства или розенкрейцерства?
щдьвтой сложной процедуры — искусственно проддить наслажде-
Hie. Переходить отъ
полная отчетливость виечатЛЈа—дЈдо одного игноветя; она даетъ
сильное, но слишкоиъ быстрое отсюда вы-
водъ—не тороцитьса съ отчетливостью; пусть сначала все сиитъ
въ МЯГЕОИЪ, серебристопъ тума#, пусть долго, долго шевелится
въ груди счастливое цЛнительной грезы; цусть медленно,
часть за частью выходатъ изъ тумана лучи красоты. Это
курсъ эстетичесваго эпикурейства.—И что же оказы-
витсад по г. Страхова, сама по сфЬ не безу-
словно таинственное дјдо; она въ сущности ясна и понятна.
1) И опять борьба совнвтедьвости съ очаровавЈемъ! Характеръ очарва-
опудВдется не образами и не HETpoeHieMb поэта, а вавъ-то самъ по
сен. 0qap0BBHie представляется какою-то туманною и лучистою
«рьчей, формъ и ввувовъ•, неравложвмою на сти едеиенты.