58

ный тонь разсказа, вполн% понятный въ автобографическомъ очеркј,

не скрываетъ того, что передъ наии не обычное

любителя въ создатямъ рјзца. Такой эпизодъ быль бн очень вы—

разительнымъ въ скульптора. Такал любовь въ пластивгь

неизб'ђжно домна была отразиться на всей дјатедьности поэта,

должна была придать своеобразную окраску идеаламъ и IBHepi его

творчества. Мн не внаемъ, пробовалъ-ли поэтъ свои силы въ

но это было бы впоть естественно.

Съ другой стороны, поеть даль немало сюжетовъ ди живо-

писи. „ГрЈшницаД, „Шибанове, „Алеша Поповиче, „Илья Му-

ромецъ“ и IH0Tia сцены изъ „Князя подъ

кистью художниковъ азывоиъ его CpaBHeHie этихъ кар-

тинь съ его стихотворетами устанавливаетъ сходство въ со-

и въ основноиъ мотивЈ, какое рыво бываеть въ переводахъ

словъ на краски живописи. Конечно, такое сходство возможно

только тогда, когда поэтъ смотритъ иногда на жизнь и глазами ху-

дожнива; ясно, что въ его поэтичесвомъ творчеств•ђ воплотились

н%которна черты пластическаго

Полное этого свойства творческаго B006pa8BHia

обрВтаетса только путемъ анализа отдјдьвыхъ поэтическихъ произ-

Но прежде Ч'ћмъ войти въ лабиринть, не Мшить запастись

нитью Для того, чтобы среди частностей

и деталей, надо найти и установить точку 8ptHia на основные мо-

тивн работы. Въ гр. А. Толстаго есть элементы;

это прежде всего выдвигаетъ два общихъ вопроса—о пластической

красотј и объ въ живописи.

Словомъ „красота“ злоупотмляли, можетъ быть, больше, Ч'ђиъ

всЈми другими словами, которыя теряли свою опрепленность при

первоначальнаго смысла. Картинность и

живописность BHpazeHia — вотъ имя того которое по-

буждаетъ переносить слово изъ той области, оно было мЈтЁимъ

и аркимъ, туда, гм оно моветь имјть только призрачное

Тщеславная СЕДОННОСТЬ жить чужимъ блескомъ—создала большин-

ство метафоръ литературнаго нарј!йа. Метафоры первобытныхъ на-

родовъ объясняютса недостаткомъ словъ и неотчетдивостью ионам;

иногда изъ этого же источника возникаютъ и метафоры литератур-