41
слаздатыа-то было нечјиъ, что умъ и вкусъ поэта въ высшей сте-
цени сомнительны, что его азывъ сбивчивъ и безцвјтенъя Правда,
и говорил, что не поэть еще топ, вто изучилъ син-
тавсисъ. Но равв'Ь для поэтовъ синтаксисъ не обазателенъ? По-
видимому, г. Страховъ и не хочетъ, чтобы BueqaubHie отъ
становилорь аснымъ и отчетливымъ до конца; повидимому онъ боится,
что какъ вино, не допускаеть трезвости осли и .зоркости
Стоить только пристально посмотр•ћть на
чтобы улейдо. Отчего же красота внјшней природы
не боитса самаго пристальнаго И не этимъ-ли объясняется
одно очень оригинальное MHtHie г. Страхова$
„Непремнное искусства, — говорить онъ, — есть ис-
вусственность, т. е. чтобы передъ нами была не природа, а только
вавой-то ея образе. Впрочемъ, онъ не особенно Ц'Ьнитъ это „не-
пДнное yu0Bie“, такъ что при равбоо гр. Тол-
стато, говоритъмежду прочимъ сл%дующее: „белискусствеяность—
вотъ черта, чрезвычайно выгодно отличающая гр. А. К. Тод-
стато; причеиъ мы равумемъ ионно только его сти-
xonopia, а отнюдь не его драмы, романы и пр. ЛиричевАя сти-
хотворетя представдотъ, безъ c01H'hHia, лучшую сторону его та-
ланта. Въ силу этой-то безыскусственности вы найдете въ его сти-
хахъ крайнюю небрежность, прозаизмъ, но въ то же врема, всегда
простоту, искренность, правду. Описываетъ-ли онъ природу, или
свои душевныя чувства—читайте сијло, потому что онъ пишетъ
правду, пишетъ то, что видјлъ, или что было у него на душгЬ.
Никакой фальши, никакой напряженности или натянутости у него
н%ть. Онъ иногда выравитса неловко и неправильно граптически,
очень часто дурно построить стихъ, но онъ никогда—извините
за BHpazeHie—He заврется, кань Некрасовъ".
Воистину сластолме! Какъ заботливо оберегается тумань и
полумравъ дла „очаровата"! Жрецы таинственности, чистые эсте-
тикц боятся поднять рјснищ, потому что ихъ
сонь, мгновенно при полноиъ осйщети. Они созна-
тельно поддерзивають темноту въ своемъ храм, чтобы не видјть
своихъ купировъ. Они боятся пересчитать свое богатство, чтобы
не убдитьса въ своемъ банкротствгћ. Они старательно сгибають