Есть одна таинственнаа и характерная складка въ инстинк-

тахъ человгвческаго и слова. Самый опревленннй наиекъ

на нее даютъ словари живыхъ и мертвыхъ азыковъ. Отмыки лож-

наго, злато и безобразнаго подМченн ворко и хранатса въ Вт-

вихъ, вподнј опредђленныхъ словахъ. Но наблюдательность сл%п-

нетъ, мысль утрачиваетъ гибкость и слово теряетъ выпуклость и

яркость, когда передъ сознатеиъ людей открываютса положи-

тельна стороны идеала. Истина, добро и красота такъ же проро-

чесви-загадочнн, навь и слова, воторыя ви$лъ Валтасаръ на

своего дворца. Не даров на вершинахъ человјческаго• вна-

тавъ ного скорби; не даромъ посгЬдниъ словоиъ поэтиче-

сиго и философсваго творчества Соломона быль

скорбный внводъ, что таиъ, гдј больше разума, больше и скорби.—

Нјкоторне мыслители глубоко волнують сердца своего В'Ьва страст-

ностью любви кь истин%; однииъ изъ нихъ быль, напри“ръ, Шо-

иенгвуэръ. Но родникомъ этой любви часто бываеть только нена-

висть въ торжествующей лжи, только обидное c,03H8Hie

мысли, только гноъ на самодовольную и популярную мудрость.

Съ первыхъ шаговъ исторической жизни человђчесвое сердце на-

полнилось тоскою о добР'Ь, и никогда не прерывался спорь о сущ-

ности истинно-добраго. Но всђ заповыи больше всего говорятъ

о здомъ.—Обаательнаа красоты не перестаетъ мучить твор-

ческое сознате. Но инсдь напрасно старалась перешагнуть пороть

этого святилища. Съ зднмъ сарвазмомъ Гете смется надъ Мп,

кто хочеть понять жизнь, расчленивъ на от$дьные элементы живое.

Передъ этими тайнами безсильны и таланть, и 3H8Hie.

увы, которымъ безспорно много разъ удавалось вырвать изъ н%дръ