60

ство изъ ревности... Но во ВСЯЕОМЪ сдуча%, судьба ея не

иМла бы уже ничего общаго съ судьбой $пости Пул-

день и самого Маргера.

Между тьмъ, подъ перомъ Кондратовича, развязка

выходить совсЊмъ иная, и такая притомъ, что, теряя

все дико растущаго цв±тва, лВснаго ландыша, босая

княжна Эгле превращается въ утонченную,

пую даму, которая въ анализа своихъ чувствъ

въ преподать не одинъ урокъ самому рыцарю

Рансдорфу. Она и взглянуть такъ свысока и по

аристократски, что смгьдьчака можетъ тотчасъ осадить:

«Но дочь Маргера, кань острой пригвоздила

его своимъ взглядомъ (II 39)». Однако, вырвавъ Ранс-

дорфа у своихъ боговъ, она сама остается на м±стЬ, при

богахъ и отцд такъ какъ мысль и виды ея ваходятъ

умственнаго горизонта обыкновенной женщины:

быть можетъ этотъ когда нибудь станетъ ору-

между орденомъ и Литвой, «угасить

ненависть, чтб оба пятнаетъ народа и примирить боговъ

своей земли съ литовскими богами». Займъ,

ства Рансдорфа, Эгле, осужденная сдфлаться добычею

боговъ и заключенная въ подземной темни$, не пере-

стаетв заниматься политикой и поочередно примЫяетъ

кь себ5 кавъ платья, выы: «несчаст-

ная дгЬвушка то молится, то проклинаетъ, то крестикъ,

данный ей, кь устамъ прижметъ, то съ груди его сры-

ваетъ (П 85) » то отъ боговъ жестокихъ отвращаеть взоръ,

такъ какъ въ в±нМ своемъ терновомъ Богъ чужой ей

милосердно смотритъ въ очи». Она уже готова

кь нВмцамъ, подъ вдасть Христа, но тотчасъ сознаетъ

себя преступницей: «О святые боги, я отступаю когда

Поклюсъ требуетъ жертвы для Литвы... Рань

дорфъ ей врагъ, пускай погибнетъ онъ... О н±ть, пусть

лучше гибнетъ Эгле, гибнетъ и сама Литва»... Эта не-

ртЬшительность, эти переходы изъ одной крайности въ

другую оканчиваются чтвмъ-то въ розф гаданья или вы-

узелковъ: «спасите вы его, о боги, родные иди