61

которые могущественн'ђе, его спасите; твхъ

прокляну, чтб жалости не знаютъ, того признбю, кото-

рый возвратить мнВ счастье».

Оџаво, когда возлюбленный и безъ помощи боговъ

исподнилъ Эгле, ворвался сквозь подземелье,

чтобы спасти ее, когда вокругъ горятъ замокъ и стро-

пида надъ ея головой, героинею овдад±ваютъ нехЊши-

тельность и c03HaHie долга—погибнуть ВМ'ЬстЬ со своими.

Притомъ, все это выражается не въ первобыт-

наго чувства, но въ видф искусственнаго резонерства.

Хотя она уже присягала, что покинетъ своихъ боговъ

и склонится сердцемъ кь Эгле въ эти ми-

нуты, объявляетъ, что хочетъ сгофгь на одномъ

съ идолами, обращая въ любимому челов±ку еще такую

загадку: «и не узнаешь никогда, кому я и о чемъ—по-

слыншю пошлю молитву (П. Моментъ неудобенъ

для тавъ какъ подземелье, въ которомъ

брусья занялись огнемъ, угрожаетъ обваломъ, а потому

стрВдви схватываютъ Эгле, выносятъ ее въ обморокеЬ

и кладутъ въ лодку, гд'ь ее поражаетъ стреЬла, пущен-

ная ея отцемъ, заканчивая ея жизнь и

Кавъ непом±рное рефлективности с$ладо

характеръ Эгле неестественнымъ, обратило его въ ка-

кой-то маятникъ, пассивно качающтся въ бездмствен-

номъ пространстй, такъ другая, допущенная авторомъ

невыность испортила фигуры, въ которыхъ онъ хотьлъ

изобразить давнихъ литовцевъ. Будучи самъ челоуВкомъ

МЯГЕИМЪ и добродушнымъ, Кондратовичъ, должно быть,

по себ% составидъ себВ не тодько о нынВшнихъ,

но и о тогдашнихъ литвинахъ, вообразилъ себД что

основной чертой ихъ характера и въ то время была без-

конечная податливость и расплывчатость, при обраще-

въ нимъ во имя чувства: «кровавая сегодня

и пиръ для мечей и обуховъ. А завтра тотъ же лито-

вецъ сердцемъ готовь по$литься, и, при чарк± алусу,

своихъ палачей обнимаетъ, имъ же продитая кровь въ

немъ слезу вызываетъ (П. 15)». если врагъ